Кори Маккарти - Расколотое небо

– Вот что… получаем… позволяя ребятам летать.

Кроны деревьев были слишком близко. Бунтарь орал ей снова и снова, но его предостережения были очевидными. И неправильными. Он все говорил неправильно.

– Заткнись! – завопила она ему.

Ее вспышка ушла в ее мышцы, в ее нервы. Она дергалась. Билась.

Падала.

ОПЯТЬ.

Ее крыло задело вершину изумрудно-зеленой сосны и отлетело, уходя за лес вспышкой оранжевого пламени цвета курток строителей. На Чейз не было визора. И шлема. Она стерла пот, застилающий глаза, и с изумлением обнаружила, что она вся мокрая, а руки у нее трясутся.

– Соберись! – проворчала она.

США вот-вот вступят в войну с Новым восточным блоком, а где она? Застряла в чертовом тренажере-центрифуге.

Она заслонила глаза от ослепительного света и распахнула дверь.

Бунтарь налетел на нее.

– Сколько раз ты собираешься опускаться слишком низко? Я тебя предупреждал! Я даже давал тебе отсчет до земли, чего Сильф, кстати, никогда не требуется. КАК Я МОГУ ТЕБЕ ПОМОГАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ЖЕЛАЕШЬ СЛУШАТЬ?

Чейз низко опустила голову, но не от стыда. И не от беспомощности. Это была ярость.

Бедняга Бунтарь.

Она отвела руку и ударила его в лицо так, что он взвыл и рухнул на колени. Адриен попыталась вмешаться, но Чейз отбросила ее ласковую руку.

– Я не могу летать в этой глупой машине. – Чейз указала на центрифугу «Звезды». – Мне нужно в истребитель.

«Мне нужен «Дракон». И Пиппин».

Эти слова не вырвались на свободу, но и в глубине не остались. Они выплыли на поверхность и полились слезами. Руки не действуют. Ноги слабые. Она тяжело села и закрыла лицо руками, ощущая воспаленную кожу под глазами и усталость, которая теперь окутывала ее, словно кошмар. Чувствовать так много было невероятно утомительно. Если бы она могла отключить все эмоции, то так и сделала бы.

Именно это она и пыталась сделать.

Бунтарь поднялся на ноги. У него из носа шла кровь.

– Кажется, не сломала.

– Что тут происходит? – Доктор Ритц ворвалась в комнату и моментально стала осматривать Бунтарю лицо. – Это ты сделала?

– Он споткнулся о мой кулак, – сказала Чейз.

– Ну, ты только что добавила себе лишнюю неделю, кадет Харкорт.

Чейз застыла.

– Неделю? Да все закончится в считаные дни!

Ритц обратилась к Бунтарю, игнорируя Чейз:

– В лазарет, а потом – отдыхать. Когда тебе снова лететь?

Бунтарь посмотрел на часы.

– Через пять часов.

– Иди.

Ритц повернулась к Адриен, а Чейз смотрела, как уходит Бунтарь.

По дороге из комнаты он налетел на два стула – и это не было связано с его носом. Он тоже был выжат. Все безумно устали, особенно Сильф и Тристан. Торн приказал, чтобы один «Стрикер» постоянно наблюдал за демаркационной линией. Одному самолету не справиться с флотом вторжения, но в условиях, когда радио выдает бессмыслицу, а спутники отказали, «Стрикеру» надо вернуться в «Звезду» с предупреждением – предупреждением, которое отправит всех по убежищам.

«Пегас» и «Феникс» несли дежурство по двенадцать часов уже пять дней – с того момента, как гибель Пиппина превратила Вторую холодную войну в открытый конфликт. И на этот раз никаких подписок о неразглашении не было. Все про всё знали. Про Жи Сюнди, про беспилотник, про крушение.

Про Пиппина.

Чейз посмотрела на стол Адриан. Пожилая инженер не включала звук, но Чейз все равно видела безумные новостные передачи. Всеобщая паника. Налеты и истерия – не говоря уже о мрачных речах президента Грейнора, во время которых он вцеплялся в кафедру так, что костяшки белели.

Но на этот раз на экране был новый кошмар.

Три брата и мать Пиппина втиснулись на обшарпанный диван. Его мать закрывала лицо рукой.

– Что это? – выпалила Чейз, прерывая спор Ритц и Адриен.

Они проследили за взглядом Чейз – и Адриен прикоснулась к углу экрана, включая звук.

Репортер нависал над ними, словно хищник.

– Вы могли бы рассказать нам о вашем сыне? Что было его страстью? Чем он увлекался?

– Он был ботан, – сказал старший брат Пиппина.

Эндрю – самый младший, самый непоседливый и, бесспорно, самый чумазый из мальчишек – ткнул старшего брата локтем в бок.

– Генри обожал летать. Он был лучший ОРП ВВС. И самый умный. И пилот у него был лучший. Никс.

У Чейз оборвалось сердце. Она перестала дышать.

Репортер скользнул еще ближе, демонстрируя, что он никакой не хищник. Он – чертов стервятник и сейчас вознамерился полностью распотрошить всю семью.

– Миссис Доннет, а как вы относитесь к пилоту Генри? Вы возмущены тем, что ваш сын погиб, а она выжила? Вы ее вините?

Мама Пиппина не подняла взгляда.

Адриен потянулась выключить экран.

– Оставьте! – хором потребовали Ритц и Чейз.

Чейз необходимо было это узнать. Сама она себя винила. Ей не следовало опускаться так низко с беспилотником на хвосте. Надо было позволить той ракете отстрелить им крыло и катапультироваться…

Спустя несколько долгих мгновений мать Пиппина сказала:

– Их атаковали жисюндинцы. Повезло, что хоть один из них выжил.

Казалось, репортер ее не услышал: он забросал их вопросами, ответы на которые эта семья явно знать не могла, в том числе и…

– А что вы можете сказать мне про тот самолет, на котором летел ваш сын? Источники сообщают нам, что это – новый тип истребителя, о котором официально пока не объявлялось.

Адриен отключила звук в тот момент, когда на экране возникли фотографии Чейз и Пиппина, сделанные в первый год их обучения в академии. Их поместили рядом. Чейз покачнулась и села. У нее от головы отхлынула вся кровь.

– Надеюсь, что за это интервью им дали целое состояние, – пробормотала она. – Достаточно, чтобы можно было купить настоящий дом.

На самом деле она надеялась совсем не на это. Она надеялась, что всего этого вообще не было. Не было никакого интервью, потому что Пиппин не умирал, потому что крушения не было. Ее мозги постоянно устраивали вот такую… перемотку. Она возвращалась обратно, выполняла другой маневр, не опускалась слишком низко, побеждала беспилотник. Приходила с испытания первой.

А потом они с Пиппином праздновали в столовой. Ели торт. То есть он снимал глазурь, а она съедала всю воздушную смесь под ней. Как обычно.

У Чейз во рту внезапно появилась горечь, и она вернулась в реальность так ураганно, как не возвращалась после сорокового крушения в тренажере. Она уставилась в пол и заставила себя дышать ровно, как ее научил Кейл вскоре после аварии. Его слова прозвучали у нее в голове очень громко – и она за них ухватилась.

«Сосредоточься, Харкорт. Дыши».

Может, это помогло бы, если бы ее взгляд не зацепился за лодочки Ритц: рядом с ними оказались капли крови Бунтаря, размазавшиеся на кафеле яркой полурадугой.