Джен Александер - Пустошь

Около получаса мы лихорадочно обыскиваем торговый центр – носимся из магазина в магазин. Когда находим очередного выжившего, я беспомощно стою в нескольких шагах позади, пока Деклан рассматривает его лицо в падающем сверху солнечном свете. «Это не он», – повторяет Деклан столько раз, что я сбиваюсь со счета. Мы так и не находим того, нужного. Зато в одном из последних магазинов обнаруживаем такое, что у меня замирает сердце.

Семеро выживших на разных стадиях отчаяния прикованы цепями к стенам. Обхватив пальцами прутья разделяющей нас решетки, я долго смотрю на самую младшую – худенькую девушку не больше меня ростом.

– Я их выпущу.

Когда я наклоняюсь, чтобы открыть дверь, Деклан быстро стискивает мое плечо и отрицательно качает головой. Я стряхиваю его руку.

– Даже не думай мне помешать!

Я изо всех сил тяну за дверь, пока она не поднимается, и проползаю в образовавшуюся щель.

Я вскрываю замки ножом. Деклан мне не помогает – просто сидит на поваленном безголовом манекене, одетом в ночную рубашку. То и дело он трет себе переносицу и откашливается. Этот звук вонзается мне в голову, просверливая в черепе дыру с зазубренными краями.

– Прекрати, – говорю я.

– Ну и чего ты этим добьешься? – спрашивает он.

Я и не думаю отвечать: Деклан этого недостоин. Он собирался меня отключить. Его нисколько не волновало, что я против. Он даже не поинтересовался, как я отношусь к его плану.

Втыкаю нож в очередной замок. Лезвие соскальзывает и оцарапывает мне руку. Я стараюсь не обращать внимания на боль.

– Только поранишь себя.

Притворюсь, будто не слышу. Сделаю вид, что спина у меня не болит и мне не хочется развернуться и метнуть в него ножом, как Оливия в людоеда по имени Риз.

Прежде чем заняться двумя последними замками, я все-таки оглядываюсь.

Не обращать на него внимания слишком трудно.

– И что теперь? – спрашивает Деклан, когда последний замок со щелчком открывается. – У нас осталось пять минут. Ты что, собираешься перетащить их всех в безопасное место?

Поджав губы, я встаю на ноги и убираю нож в ножны.

– По крайней мере теперь они свободны. Геймеры могут попытаться вывести их на волю, могут…

– Как часто, по-твоему, управляющие ими люди входят в игру?

Я поворачиваюсь к Деклану спиной и не отвечаю. Тогда он продолжает:

– Очень редко. Поэтому не важно, свободны они или нет. Они так и будут лежать, постепенно истощаясь, пока геймеры не вернуться посмотреть, как их мучают людоеды. Или проверить, не пришел ли какой-нибудь жадный до очков выживший, чтобы их спасти. У нас три минуты. Можешь остаться здесь. Но я бы предпочел, чтобы ты пошла со мной: у нас еще много работы.

– Ты хотел деактивировать меня глушителем! – говорю я прерывающимся голосом.

Деклан вздыхает. Раздается звон металла: то ли он опускает дверь, то ли с досады бьется об нее головой.

– Я хотел деактивировать людоедов. Ты – просто случайная жертва. И потом, я же обещал, что вернусь, а я никогда не нарушаю данного слова. Не собирался я тебя бросать!

Случайная жертва… Стоило бы разозлиться, но я почему-то не обижаюсь. Наверняка меня называли и не такими словами.

– Я их не брошу. – Я обвожу взглядом семерых персонажей – нет, семерых людей. – Они же погибнут!

– Ты сама погибнешь, если останешься. Две минуты, Вертью!

Я смаргиваю слезы. Досчитываю про себя до тридцати. Ударяю кулаком в стену, крепко стискиваю зубы. Потом проползаю под дверью, стараясь не смотреть на тех, кто остался по ту сторону решетки. Мне все равно, что костяшки пальцев у меня горят, а на кончике закушенного языка выступает кровь.

– Игрокам известно, что мы живые люди?

– Да.

– Почему они это делают?

Мой голос звучит так, словно меня избили до полусмерти. Деклан может сколько угодно объяснять, что игры полезны и для геймеров, и для персонажей – вряд ли я когда-нибудь пойму до конца.

– Если у тебя обнаружили ген агрессии, лечение обязательно. Отказаться от него – значит нарушить закон. Но людям состоятельным «Лан корп» предлагает выбор: стать игроком или отправиться на реабилитацию.

Деклан словно зачитывает по бумажке то, чему его учили на курсах модераторов. Он тянет меня за собой и ведет к главному выходу из торгового центра. Наши глаза встречаются: его взгляд, к моему удивлению, полон стыда.

– Кто же согласится, чтобы им управляли, когда есть возможность управлять самому? – добавляет он.

Домой мы возвращаемся медленно. Если точнее, целый час. Я чувствую себя совершенно беспомощной. Словно бабочка, которая неожиданно поняла, что ей оторвали крылышки, хотя произошло это давным-давно. Ощущение безнадежности давит на плечи, замедляя мой шаг.

Деклан не жалуется. Он идет рядом со мной, держась на расстоянии вытянутой руки. В глаза мне не смотрит. Рот его искривлен болезненной гримасой.

Когда мы подходим к бару, Деклан встает перед дверью, загораживая мне путь. Я чувствую себя разбитой и не имею ни малейшего желания играть в его игры. Открываю рот, чтобы сообщить ему об этом, а он прикладывает палец к моим губам:

– Прости, что заставил тебя думать, будто я за тобой не вернусь.

Мы стоим посреди улицы, у всех на виду, а ему приспичило извиниться – ни раньше, ни позже. Чудной, сумасшедший Деклан. Но сердце у меня почему-то радостно вздрагивает.

– Ничего страшного, – отвечаю я.

Слова звучат неразборчиво, потому что палец Деклана все еще касается моих губ.

Деклан улыбается и чуть подается вперед. Я замечаю, как раскраснелись у него щеки, как пряди черных волос липнут к покрытому потом лбу. Как тяжело он дышит.

– Ты все еще хочешь узнать об удалении?

– Да.

Деклан опускает руки по швам:

– Не слишком приятная история.

– В «Лан корп» вообще нет ничего приятного. Ты уже сказал, что он умрет. А я видела смерть столько раз, что давно привыкла. Я выдержу любые подробности.

– Вертью…

– Не называй меня Вертью. И не ври. Ты никогда не нарушаешь обещаний, забыл?

Улыбка Деклана блекнет, потом совсем исчезает, превращаясь в хмурую гримасу. Он кладет руки мне на плечи и наклоняется, так что наши глаза оказываются на одном уровне.

– Зачем тебе это знать?

– Я не свободна, как ты. Каждое мгновение, которое я провожу с тобой, я рискую жизнью. Оливия в любой момент может узнать о моих способностях и удалит меня, не моргнув и глазом.

Или меня нельзя удалить? Что произойдет, если Оливия попытается разорвать со мной связь? Деклан был уверен, что глушитель обездвижит меня вместе с остальными персонажами, а этого не произошло. Какие еще технологии невластны над моей головой и вживленным в нее чипом?

– Я защищу тебя от нее, – говорит Деклан, прерывая мои размышления.