Терри Пратчетт - Финт

– Да мне лгать-то незачем, – отозвался Финт. – Это свобода, мисс, вот вам вся правда, и там довольно безопасно, если не зевать и думать головой. Думаю, я зарабатываю всяко побольше трубочиста, а сажа – дрянь редкостная, человеку совсем не на пользу. И внутри, и снаружи способна вреда наделать, чес-слово! А вот я, когда с тошерства домой прихожу, что ж, доброе старое щелочное мыло мне в помощь. Может, оно не такое душистое, зато чувствуешь себя чистым.

Разговор поневоле прервался: явились официанты, и когда грохот тарелок и столовых приборов – ой, сколько ж их! – наконец стих, мисс Бердетт-Куттс спросила:

– Если верить моим информаторам, вы каким-то непостижимым образом умудряетесь быть везде и влезть во все одновременно, прямо как знаменитый, или, если угодно, печально знаменитый, разбойник Дик Турпин. Вы о нем слыхали, молодой человек? И что вы думаете о его невероятной скачке до Йорка верхом на кобыле Черная Бесс? Про него, кажется, даже пьесы есть, публика этого мошенника просто обожает.

Опасливо глядя на поставленное перед ним блюдо, Финт промолвил:

– Да, мадам, я про этого типа слыхал, то есть, простите, слышал, и мне по душе его приключения, очень уж они увлекательные. Но мне сдается, он был парень с мозгами, а значит, у него хватило бы ума не скакать черт-те куда в Йорк. Больно опасно, и, хотя из меня-то наездник никакой, рискну предположить, что он бы лошадку за час угробил, если б так гнал. Нет, я себе так думаю: он подскакал к своим друганам, про которых на самом деле знал, что они ему никакие не друзья, и заорал что-нибудь вроде: «Молитесь за меня, парни, нынче ж ночью я доскачу до Йорка!» Ну и, понятное дело, если за твою голову награда назначена, так можете быть уверены, десяти минут не прошло, как сообщники настучали на него «ищейкам», а к тому времени, готов крону прозакладывать, наш общий друг Дик был уже в Уэст-Энде перекрасил усы и прогуливался себе как ни в чем не бывало под руку с двумя развеселыми дамочками. Вот это, что называется, умно; а просто сбежать не получится; хотя я знаю, что в конце-то концов его все равно сцапали. На его месте я бы переоделся в священника да затихарился где-нибудь, чтоб все про меня позабыли. Простите за лекцию, мисс, но вы ж сами спросили.

Анджела рассмеялась.

– Вы, мистер Финт, уже успели прославиться как юноша отважный и притом понимающий. Вижу, вы и стратегически мыслить умеете; вы прямо как глоток свежего воздуха! – Она тронула его за плечо. – А в церковь вы ходите, мистер Финт?

– Нет, мисс. Но чес-слово, мисс, Соломон верует за нас обоих, не сомневайтесь! Сдается мне, он Всемогущему даже советует, что делать. Но не переживайте, я слыхал, Иисус ходил по водам, так что наверняка и тошерился помаленьку; но там, внизу, в туннелях, я его не видел. Не в обиду будь сказано; вообще-то в темноте кого-нибудь еще поди разгляди.

Улыбка Анджелы сделалась чуть натянутой, но тут же обрела прежнюю теплоту. От внимания Финта это не укрылось.

– Что ж, мистер Финт, похоже, что неверующий способен посрамить иных верующих.

Из этого Финт заключил, что ему снова все сошло с рук, хотя что такое «все», он сказать затруднился бы.

Наконец-то Финт смог уделить внимание принесенной еде: миске с превосходным овощным супом, еще вкуснее, чем Соломон варит; так он и сказал вслух, заглотав последнюю ложку, но отмечая при этом, что никто другой на суп так жадно не набрасывается.

– Это называется «суп-жюльен», – объяснила Анджела, – понятия не имею почему. У вас завидный аппетит!

Ободренный ее словами, Финт спросил:

– А можно мне добавки? – Краем глаза он подметил знакомое выражение в лице Чарли: тот откровенно забавлялся происходящим.

Анджела проследила его взгляд.

– Чарли пишет книги, вы знаете? Я порою гадаю, где он только берет все свои идеи. Что до супа, не сомневаюсь, его еще много, но сейчас подадут очень недурной палтус, за ним – жареное седло барашка и, наконец, жареных перепелок. Если вы, молодой человек, к тому времени не лопнете, воспоследует вишневый компот – очень-очень сладкий. Вижу, вы к вину так и не притронулись; это довольно неплохой совиньон блан; думаю, вам должно понравиться.

Финт потянулся к бокалу, а мисс Куттс обернулась ответить на какой-то вопрос сэра Роберта Пиля, сидевшего по другую ее сторону.

Вино Финту и впрямь понравилось; и, будучи Финтом, он подумал: «Отличная штука, так что буду пить помедленнее». В конце концов, вино ему перепадало нечасто, хотя Соломон, бывало, покупал немного на Песах – такое сладкое, что аж зубы сводило. Финту нравилось пиво или портер – особенно портер зимой; это все простое питье для простого парня; всякие там сложности Финту ни к чему, а если выпить больше одного бокала этого вина, так ведь сложностей не оберешься.

Соломон ему рассказал заранее, что с каждой переменой блюд подают другое вино; и как, ради всего святого, люди по домам потом добираются? Так что, пока Анджела беседовала с сэром Робертом Пилем, а Симплисити изящно доедала суп, Финт лелеял в руке бокал, потягивая вино мелкими глоточками, по одному за раз. О, ему порою доводилось напиваться вдрызг; поначалу кажется, что мысль хорошая, зато после, когда просыпаешься поутру, смотришь на вещи иначе, и тошерить с тяжелой головой несподручно. Конечно, желудок у него крепкий, его почти и не тошнит никогда; а уж сегодня ему менее всего хотелось опозориться перед всеми этими знатными особами – и на глазах у Симплисити. А Симплисити с него глаз не сводила.

А вот и палтус – прежде чем раскладывать по тарелкам, рыбину торжественно обнесли вокруг стола на серебряном подносе. Палтус был большой, толстый; такого унылого выражения Финт ни у одной рыбы не видел, хотя, казалось бы, если ты такой вкусный с пикантным соусом, то можно было бы и взбодриться малость. К тому времени Финт слегка расслабился: ужин шел своим чередом, гости болтали друг с другом, и было очень даже весело. Еще веселее стало, когда подали жареное седло барашка, чуть желтоватое и довольно жирное; сущее удовольствие для такого энергичного парня, как Финт, хотя он даже припомнить не мог, когда в последний раз так наедался. В мансарде Соломон готовил… сытно, и все. Мяса было мало, оно служило скорее приправой, чем полноценным блюдом, и, как правило, составляло основу густого супа или наваристой каши. Финт чувствовал, что в желудке сделалось тесновато, но хорошая баранина – это ж пища богов; и каким нужно быть нечестивцем, чтобы не воздать ей должного!

Все шло лучше некуда; Финт загодя выслушал Соломонову лекцию на тему того, каким ножом и вилкой есть то или иное блюдо [21], он заправил за воротник салфетку – и да, он, конечно же, станет поступать так каждый вечер. Но Финт понимал, что не уделяет внимания – как можно? – Симплисити, которая, как он видел, очень вежливо слушала очередной Соломонов рассказ, всем своим видом демонстрируя неподдельный интерес, как оно и следует, потому что Соломон способен поведать много всего удивительного.