Аластер Рейнольдс - Дождь Забвения

Бассо взял футляр и поставил на столик рядом со стойкой для зонтов.

– Добрый ты человек. Я уверен, что этот саксофон в отличном состоянии. Но я никогда не отказывался от работы. – Глянув на машину, Бассо добавил: – Ты все еще ездишь на этой реликвии?

– Контрабас трудно втиснуть во что-нибудь поменьше.

Бассо покачал головой:

– Бьюсь об заклад, ты скажешь то же самое, когда машине будет сорок лет. Ладно, заходи, выпьем чаю.

– Честно говоря, я бы предпочел кофе. – Флойд снял шляпу. – И как можно крепче.

– Даже так?

Бассо провел гостя в сумрачную гостиную. Там тикало и стрекотало неисчислимое множество часов – на стенах, на этажерках, на длинной гранитной полке над камином. Опираясь на трость, Бассо приковылял к напольным часам, открыл их корпус, вынул из кармана крохотный инструмент и что-то подправил.

– Я подумал над твоими словами, – сообщил Флойд. – Я имею в виду, о шарах-колоколах.

Ушедший на кухню Бассо громко спросил:

– И какой вывод?

– Да вряд ли это колокола. Я никогда не слышал о совершенно круглых колоколах. Как же такой может звонить?

– Ох, невежда! Я не эти колокола имел в виду, а подводные. Они должны быть пустые внутри. По размеру как раз соответствуют.

– Но они полнотелые!

Вскоре Бассо вернулся с чашкой в руке. Жижа в ней напоминала топливо для корабельного дизеля – черная, вязкая. Самое то!

– Когда ты сказал «сплошные», я подумал, речь идет об оболочке – что она без выемок и отверстий, – а не о цельности отливки.

– Я уверен, это именно цельная отливка. Сплошной металл.

– Дай-ка глянуть на чертеж.

Флойд передал бумагу и принялся неторопливо посасывать кофе, пока Бассо, щурясь и морщась, так и этак вертел чертеж. За несколько секунд до одиннадцати раздалось тиканье и щелчки заработавших механизмов, а потом строго одновременно все устройства извергли дикую какофонию звона и боя, тянувшуюся добрую минуту. Бассо, никак на нее не отреагировавший, знай себе изучал рисунок.

Когда часы угомонились, инженер взглянул на Флойда и сообщил:

– Да, ты прав. Сферы сплошные, именно того размера. – Указательным пальцем он провел вдоль едва заметных линий. – А вот это вроде подвеса для шаров. Интересно, зачем такие тонкие канаты? – Он снова прочертил пальцем. – А тут, кажется, сечение ванны или бассейна. Видимо, шар должен быть погружен в какую-то жидкость.

– Есть идеи? Или хоть шаром покати?

– Увы, я не встречал ничего подобного. А еще что-нибудь есть, с ними связанное?

– Только это. – Флойд протянул письмо из Берлина.

– Да, очевидно, письмо об этом контракте, – подтвердил Бассо, читая и шевеля губами: он выговаривал про себя немецкие слова. – Три шара. Сплав меди с алюминием. Очень высокие требования к точности. Так, здесь и о подвеске. Если я не ошибаюсь, акустическое демпфирование.

– Что это значит?

– Устройство для гашения передающейся вибрации.

– И как оно работает?

– Зависит от назначения. Если источник вибраций – сама сфера, как двигатель в подводной лодке, то ее, возможно, следует подвесить и закрепить так, чтобы вибрации не передавались окружению, например корпусу и воде за ним. Вражеский сонар может уловить вибрации и обнаружить лодку.

– По мне, эта штука не похожа на двигатель подводной лодки.

– Да, не похожа. Поэтому, скорее всего, подвес защищает сферу от внешних вибраций.

– И чем это может быть?

– Да чем угодно. Любой чувствительный научный прибор нуждается в такой защите.

– Хм, тогда поле поисков сужается. А я уже вообразил, что эта штука вроде бомбы.

– Бомба – вряд ли. Очевидная массивность, большая точность изготовления, демпфирующая подвеска… хм… – размышлял Бассо вслух, загибая пальцы. – Все указывает на измерительную аппаратуру. Но какую именно – мне даже не предположить. – Бассо протянул бумаги Флойду. – Но конечно, я могу ошибаться.

– А можешь и попасть в точку. – Флойд допил вязкий кофе, – казалось, в глотку льется расплавленный асфальт. – Спасибо, Бассо. Ты очень помог.

– Вряд ли ради этого стоило ехать сюда через весь Париж.

– Еще как стоило! Нужно же было привезти пациента.

Бассо потер ладони:

– Ну-ка, взглянем на него!

Флойд остановился по пути домой закупить еду и неспешно пообедать в кафе близ Трокадеро. В два он уже сидел за своим столом в офисе, смотрел в блокнот и крутил пальцем диск, набирая номер Бланшара. Хотя договорились созвониться в четыре, Флойду не терпелось узнать, вышло ли что-нибудь с приемником.

Он с полминуты слушал длинные гудки, затем положил трубку, выждал пару минут и позвонил снова – с тем же результатом. Наверное, старик вышел – может, поднялся в квартиру Сьюзен или вообще покинул дом. Попытка дозвониться через пять минут тоже не принесла успеха.

Флойд положил трубку – и вдруг заметил кусок бумаги, подложенный под приземистый черный корпус телефона. Определенно этого листа здесь не было поутру. Аккуратным круглым почерком Кюстина на нем было написано:

Дорогой Флойд,

надеюсь, это письмо попадет к тебе вовремя. Я мог бы просто оставить его на твоем столе или сунуть в почтовый ящик, но по причинам, которые вскоре станут очевидными, это был бы не самый разумный поступок.

Я только что вернулся на такси с улицы Поплье. У меня очень, очень большие проблемы. Рассказывать не стану. Чем меньше ты знаешь, тем больше шансов, что мои друзья с Набережной не втравят тебя в неприятности. В любом случае я уверен: они к тебе вскоре явятся. А пока я должен залечь на дно. Думаю, мне небезопасно оставаться в Париже. Попытаюсь связаться с тобой, но ради твоей и моей безопасности – не пытайся искать меня.

Прошу, уничтожь это письмо. И будь очень, очень осторожен.

Твой друг и коллега,

А. К.

P. S. Мне кажется, «Хаймсоф унд Райнке» делают совсем не пишущие машинки.

Флойд растерялся. Он перечитал письмо, надеясь, что недопонял или вообразил лишнего. Но нет, все правильно. Случилось худое, и Кюстин в бегах.

Захотелось выпить. Он взял бутылку бренди, налил порцию, но передумал, оставил бутылку на столе. Холодный голос рассудка напомнил, что сейчас необходима кристальная ясность ума. И воспользоваться этим ясным умом надо срочно.

Расследование шло гладко. Партнеры натолкнулись на что-то серьезное – в этом уже нет сомнений. Но чтобы так внезапно все полетело в тартарары…

Что могло случиться? Флойд перебрал в памяти события недавнего прошлого, подумал о том, что собирался делать Кюстин. Ведь все было нормально, когда Флойд оставлял напарника с инструментами в доме старика. Андре хотел послушать приемник – вдруг повторится радиограмма? Еще Кюстин планировал поговорить с отсутствовавшим вчера жильцом второго этажа, а затем со стариком, осторожно проверить, не причастен ли тот к убийству. Конечно, Бланшар мог обидеться из-за бестактного вопроса, но едва ли Кюстин прокололся так грубо. Работа на Набережной научила его вести опрос тонко и дипломатично. В этом деле он куда искуснее Флойда.