Дуглас Адамс - Автостопом по Галактике. Опять в путь (сборник)

ПРАВИЛО ВТОРОЕ. Найдите одного хорошего игрока в броккийский ультракрикет. Сделайте с него несколько клонов. Так вы избежите тягомотной возни с отбором и тренировками.

ПРАВИЛО ТРЕТЬЕ. Поместите свою команду и команду противника на большое поле и окружите их высокой глухой стеной.

Смысл этого правила таков: хотя ультракрикет весьма зрелищный вид спорта, но публике, которая отчаялась что-либо разглядеть, невольно начинает казаться, что происходящее вне поля ее зрения куда занимательнее, чем на самом деле. Разве сравнить ощущения очевидцев очередного банального матча с воодушевлением толпы, воображающей себе, что она прозевала величайшее в истории спорта событие?

ПРАВИЛО ЧЕТВЕРТОЕ. Перебросьте через стену разнообразные спортивные принадлежности. Сгодится все: крикетные биты, баскеткубные весла, теннисные ружья – короче, любая вещь, которой можно размахнуться.

ПРАВИЛО ПЯТОЕ. Тут игрокам следует пуститься во все тяжкие изо всех сил, используя любые принадлежности, которые они сумеют вырвать у других. Как только один игрок «салит» другого, ему следует немедленно отбежать на безопасное расстояние и извиниться.

Извинения должны быть четкими, искренними. Для вящей ясности и аргументированности их следует произносить в мегафон.

ПРАВИЛО ШЕСТОЕ. Командой-победительницей считается команда, которая победит первой.

Забавно, что чем больше растет популярность этой игры в квазимногомерных мирах, тем реже проводятся сами матчи, ибо к нынешнему времени большинство команд находится в состоянии постоянной войны друг с другом из-за разных взглядов на интерпретацию правил. И это только к лучшему – по большому счету нормальная добрая война приносит куда меньший урон психике игроков, чем затяжной матч в броккийский ультракрикет.

Быстрее стрелы, отчаяннее зайца, пыхтя паровозом, бежал Артур вниз по горному склону. И вдруг ощутил, что все массивное тело горы чуть-чуть шевельнулось под его ногами.

Грохот.

Рев.

Скалы слегка затряслись. В затылок Артуру дохнуло жаром. Безумный испуг придал ему новые силы. Почва начала оползать, и Артуру впервые открылась вся образная сила словечка «оползень». Оно всегда казалось ему просто словом, но теперь он с ужасом осознал, как это странно, когда земля о-по-лза-ет. Именно это она и делала, оползала, неся на себе Артура. Его чуть не стошнило от страха и тряски. Почва оползала, гора многоголосо гундосила, Артур поскользнулся, упал, встал, опять поскользнулся, побежал. Сверху сходила лавина.

Камушки, за ними – камни, за ними – валуны неслись мимо него, точно неуклюжие щенята, только гораздо, гораздо крупнее, намного, намного массивнее и тверже щенят. Один удар в висок – верная смерть. Глаза Артура плясали в своих орбитах, гонясь взглядом за камнями, ноги Артура плясали на пляшущей земле. Он бежал, и ему казалось, что бег – ужасная, вгоняющая в пот болезнь. Его сердце колотилось в такт окрестному геологическому безумию.

И сколько Артур ни напоминал себе о прочной логической гарантии своей безопасности – а именно о том факте, что ему суждено выйти из переделки живым, раз в будущем ему уготован очередной эпизод саги нечаянных гонений на Аграджага, – нервы не сдавались на уговоры. Он бежал в смертельном ужасе, со смертельным ужасом, по смертельному ужасу и сквозь смертельный ужас, причем ужас сидел у него на шее и ужасом погонял.

Внезапно он опять запнулся обо что-то ногой и по инерции полетел под гору. И буквально перед самым мигом столкновения с землей увидел прямо перед своим носом небольшой синий портплед. Тот самый – это Артур помнил точно, – который так и не вернулся к нему из недр багажного отделения Афинского аэропорта лет десять назад по Артуровому физическому времени. Артур страшно удивился – и, великолепнейшим образом промахнувшись мимо земли, завис в воздухе. В голове у него заиграла музыка.

Артур летел, точно птица, не больше и не меньше. Он обалдело оглядел свое тело – но сомнений не было. Да, он летает! Ни один из его членов не соприкасался с землей – собственно, даже не был близок к этому. Самым натуральным образом он парил в воздухе, а вокруг свистели камушки, камни и валуны.

Теперь они не были ему страшны. Удивленно щурясь от того, как просто все оказалось, он позволял ветру поднимать себя все выше и выше, оставляя свистящие стаи валунов далеко внизу.

Артур с изрядным любопытством поглядел на землю. Между ним и трясущейся горой теперь была примерно тридцатифутовая толща пустого воздуха – пустого, если не считать валунов, которые взлетали вверх и тут же валились обратно, в железные объятия закона тяготения. Того самого закона, который, похоже, ни с того ни с сего решил дать Артуру отпуск.

Почти сразу же Артур с интуитивной ясностью, характерной для советов инстинкта самосохранения, осознал, что в этот момент о тяготениях задумываться вредно – а не то этот самый Ньютонов закон сердито поднимет голову и поинтересуется: «Ты что это там выделываешь?» И все – пиши пропало!

Поэтому Артур задумался о тюльпанах. Что было сложно, но сил Артур не жалел. Он принялся воображать себе тюльпаны, обворожительную упругость их выпуклых донец, их бесчисленные сорта и невообразимые расцветки, попытался вычислить, какой процент от общей численности тюльпанов на Земле растет, то есть рос во время оно, не дальше мили от какой-либо ветряной мельницы. Вскоре эта тема ему опасно прискучила, и он ощутил, как воздушная опора выскальзывает из-под него, заметил, что его сносит к свистящим стаям валунов, о которых он столь мужественно старался не думать. Тогда Артур задумался об Афинском аэропорте, на чем выиграл целых пять минут увлеченного негодования – после чего ошарашенно заметил, что воспарил аж на двести ярдов.

Он задумался было, как теперь попасть обратно, но тут же сам себя одернул и решил оценить свое положение с объективной точки зрения.

Он летел. Ну и что из этого следует? Он вновь поглядел вниз, на землю. Покосился вскользь, лениво. От его взгляда не укрылись два обстоятельства. Первое – катастрофа, похоже, истощила свои силы. Невдалеке от вершины теперь зиял кратер, видимо, в том месте, где порода, просев, засыпала гигантский собор-пещеру, статую его самого и жалкое искалеченное тело Аграджага.

Другим обстоятельством был его портплед – тот самый, который он утратил в Афинском аэропорту. Портплед спокойненько стоял себе на ровном месте, в окружении утомленных валунов, но явно невредимый. Как так вышло, Артур ума не мог приложить, но эта загадка меркла перед величайшей тайной самого присутствия сумки в этом месте, которая вообще была Артуру не по зубам. Факт тот, что портплед был здесь. А противная сумка из липового леопарда словно в воду канула, что было только к лучшему, хоть и не более понятно.