Орсон Скотт Кард - Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

Сначала он думал, что это Ольяду придумал для него новую программу или кто-то из мэрии. Но Ольяду только удивленно посмотрел на самостоятельно работающий терминал, сказал: «Bacâna!» («Класс!») – и ушел. А обращение Миро к Босквинье не дошло до адресата. Вместо мэра – Говорящий от Имени Мертвых.

– Значит, твой терминал помогает тебе?

Миро не ответил. Был слишком занят, соображая, зачем мэру посылать к нему Голос.

– А мэр не получала твоего послания, – объяснил Эндер. – Оно пришло прямиком ко мне. И лучше тебе не рассказывать посторонним, на что способен твой терминал.

– Почему? – спросил Миро. Это слово он мог произнести, почти не сбиваясь.

– Потому что тебе помогает не новая сложная программа. А человек.

Миро рассмеялся. Нет в мире человека, который мог бы работать так быстро, как его новая программа, намного более быстрая, чем все программы, с которыми он имел дело раньше, более чуткая и умная. Да, его новая игрушка была быстрее человека и умнее компьютера.

– Я полагаю, в твою судьбу вмешался один мой старый друг. По крайней мере, именно она рассказала мне о твоем послании и попросила передать тебе, что следует быть осторожнее. Видишь ли, она необычайно застенчива. У нее не так уж много друзей.

– Сколько?

– Сейчас уже двое. В течение последних трех тысяч лет – один.

– Она не человек.

– Раман, – подтвердил Эндер. – И больше человек, чем многие люди. Мы очень долго были вместе, помогали друг другу, очень зависели друг от друга. Но в последние несколько недель, что я здесь, мы отдалились. Я теперь больше вовлечен в жизнь людей вокруг меня. Твоя семья…

– Мама.

– Да. Твоя мать, твои братья и сестры, работа со свинксами, будущее Королевы Улья. Моя подруга и я… Мы привыкли постоянно общаться, постоянно говорить друг с другом. А теперь у меня нет времени. Она одинока и, кажется, выбрала себе другого спутника.

– Não quero. Мне не нужно.

– Ты ошибаешься, – ответил Эндер. – Она уже очень помогла тебе. А теперь, когда ты знаешь, что она есть… Ты скоро поймешь, что она надежный друг. Лучшего тебе не найти. Она будет верна тебе.

– Как собака?

– Не надо так говорить. Не глупи. Я сейчас, между прочим, знакомлю тебя с новым видом живых существ. Разумных. Ты же у нас ксенолог, не так ли? Она уже знает тебя, Миро. И твои физические проблемы ей безразличны. У нее самой и вовсе нет тела. Она живет в филотических импульсах ансиблей Ста Миров. Она самое разумное создание из всех известных мне ныне живущих, а ты второй человек, которому она решила довериться, открыть тайну своего существования.

– Как? Откуда она взялась? Откуда она знает меня, почему именно я?

– Спроси ее сам. – Эндер подергал жемчужину, свисающую с мочки уха. – Хочу дать тебе один совет. Со временем она начнет доверять тебе – носи ее всюду с собой. Ничего не скрывай от нее. Когда-то у нее был возлюбленный, который выключил ее. Всего лишь на час, но за этот час все успело перемениться. Они остались просто друзьями. Добрыми друзьями. И останутся друзьями до самой его смерти. Только всю свою жизнь он будет жалеть, что так походя, бездумно обидел ее.

Глаза Эндера подозрительно блестели, и Миро понял, что, чем бы ни была эта штука, которая живет в компьютере, она не фантом, не мираж. Она была частью жизни этого человека. И теперь он передавал ее Миро. По наследству, как отец сыну. Право знать ее.

Эндер больше ничего не сказал и быстро ушел. Миро повернулся к терминалу. В воздухе над ним висело изображение женщины. Маленькая женщина сидит на табурете, прислонившись к стене. Не сказать, что дивно хороша. Но и уродиной не назовешь. Девушка с характером. Большие, печальные, какие-то невинные глаза. На губах не то улыбка, не то гримаса боли. Одежда полупрозрачная, собственно, ее почти нет, но это не смущает, наоборот, создает почему-то ощущение чистоты и той же невинности. Руки сложены на коленях. Так она могла бы сидеть на качелях на детской площадке. Или на краю кровати своего возлюбленного.

– Bom dia, – тихо сказал Миро.

– Привет, – отозвалась она. – Я попросила его представить нас.

Она вела себя спокойно, сдержанно, но все равно Миро очень стеснялся. Кроме матери и сестер, которые в счет не шли, Кванда была единственной женщиной в его жизни, и он не знал, как надо обращаться с другими. Его смущало еще одно: он не мог забыть, что разговаривает с голограммой. Очень точной, очень убедительной, но все же лазерной проекцией.

Она подняла руку и положила себе на грудь.

– Ничего не чувствую, – улыбнулась она. – Нет нервов.

На его глаза навернулись слезы. Жалел он, конечно, себя. Из-за того, что у него, наверное, уже не будет других, настоящих женщин. Если он попробует коснуться настоящей, его ласка причинит ей боль. Иногда, если он забывал следить за собой, в уголках его рта начинала пузыриться слюна. А он и не замечал этого. Хорош герой-любовник!

– Но у меня есть глаза, – продолжала девушка. – И уши. Я вижу все, что происходит на Ста Мирах. Я смотрю на небо через тысячи телескопов. Я каждый день слышу триллионы разговоров. – Тут она хихикнула. – Я самая осведомленная сплетница во Вселенной.

Потом она внезапно встала, выросла, приблизилась, теперь над терминалом были видны только голова да плечи, будто сработала невидимая камера. Она смотрела на него яростными, горящими глазами.

– А ты – мальчишка-провинциал, который в жизни ничего не видел, кроме крохотного городка и маленького леса!

– Не было возможности путешествовать.

– Этим мы еще займемся, – ответила она. – Итак, что ты собираешься делать сегодня?

– Как тебя зовут?

– Тебе не нужно мое имя.

– Но как мне позвать тебя?

– Я всегда буду здесь.

– Но я хочу знать.

Она дернула мочку уха:

– Когда ты полюбишь меня так, что захочешь брать с собой, куда бы ни шел, я назову тебе свое имя.

Повинуясь внезапному импульсу, он рассказал ей то, о чем еще не говорил никому.

– Я хочу улететь отсюда. Ты можешь забрать меня с Лузитании? – спросил он.

Она состроила ему глазки:

– Мы ведь только что познакомились! Право же, мистер Рибейра, я совсем не из таких девушек.

– Может быть, когда мы получше узнаем друг друга? – с улыбкой предложил Миро.

И тут изображение на экране начало меняться, и вместо женщины на табурете, нет, на ветке дерева – уютно возлегла очень женственная кошка. Пантера, пожалуй. Она громко замурлыкала, потянулась, облизнула морду.

– Я могу сломать тебе шею одним движением лапы, – прошептала она, обнажая острые клыки. – Когда я встречу тебя одного, то перекушу твое горло одним поцелуем.

Он рассмеялся. Потом понял, что за разговором совершенно забыл, насколько невнятна его речь. Она ни разу не сказала: «Что? Ты не мог бы повторить?» Никаких сводящих с ума вежливых формулировок, которыми мучили его другие люди. Она понимала его без всяких усилий.