Орсон Скотт Кард - Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

«Миро… Я не могу утешить Миро. Не здесь, не сейчас. У него отняли работу, тело, надежды, будущее, и никакие слова, никакие действия не дадут ему необходимого – нового, жизненно важного дела. Мальчику больно жить, его возлюбленная стала сестрой, он не может жить даже среди свинксов, ибо бесполезен для них, и знаний и дружбы они ищут у других».

– Миро нужно… – начал Эндер.

– Миро нужно покинуть Лузитанию, – сказал Ольяду.

– Мм?

– У вас есть космический корабль, ведь так? – спросил Ольяду. – Я, помню, однажды читал такую историю – или это был фильм – про полководца: давным-давно, во время Войны, был такой Мэйзер Рэкхем. Он спас Землю от гибели, но все знали, что, когда придет время сражаться снова, он уже будет давно мертв. Поэтому его послали в космос на релятивистской скорости, чтобы он слетал туда и обратно. На Земле прошло сто лет, а сам Рэкхем за это время прожил всего два года.

– Ты думаешь, Миро нуждается в чем-то подобном?

– Рано или поздно будет война. Придется принимать важные решения. Миро – самый умный человек на Лузитании, самый лучший. Вы знаете, он никогда не выходит из себя. Даже в самые худшие времена, когда отец… Маркано… Простите, я все еще называю его отцом.

– Все правильно. В каком-то смысле так оно и было.

– Миро всегда думает, всегда выбирает самый разумный путь, и он на самом деле оказывается лучшим. Мама всегда полагалась на него. Ну вот, я считаю, что Миро понадобится нам, когда Межзвездный Конгресс пошлет на нас корабли. Он изучит все данные, все, что мы соберем за время его отсутствия, сложит вместе и скажет, что делать.

Эндер не удержался и рассмеялся.

– Это значит – я мелю ерунду, – сказал Ольяду.

– Ты самый зрячий из всех, кого я знаю, – улыбнулся Эндер. – Мне надо обдумать все это, но, похоже, ты прав.

Какое-то время они летели молча.

– Я просто болтал, – заговорил наконец Ольяду. – Когда объяснял про Миро. Я просто случайно сопоставил нашу ситуацию и… ну эту старую историю. Наверное, все это просто враки.

– Да нет, правда.

– Откуда вы взяли?

– Я знал Мэйзера Рэкхема.

Ольяду присвистнул:

– Ну вы и старик! Старше самых древних деревьев.

– Я старше всех существующих колоний. К сожалению, это не делает меня мудрее.

– Вы на самом деле Эндер? Тот Эндер?

– Отсюда и мой пароль.

– Просто замечательно! Еще до того, как вы прилетели, епископ пытался убедить нас, что вы Сатана. Квим – единственный в нашей семье, кто воспринял это всерьез. Но если бы епископ сказал нам, что вы – Эндер, мы бы забили вас камнями на прасе прямо в день приезда.

– А теперь?

– Теперь мы знаем вас. Отсюда все и идет, не так ли? Даже Квим перестал ненавидеть. Когда по-настоящему хорошо знаешь кого-то, уже не можешь ненавидеть его.

– А может быть, наоборот – нельзя узнать другого прежде, чем перестанешь его ненавидеть?

– Это что, круговой парадокс? Дом Кристан говорит, что правду почти всегда можно выразить круговым парадоксом.

– Я не думаю, что это имеет какое-нибудь отношение к правде, Ольяду. Это просто причина и следствие. Мы никак не можем с ними разобраться. Наука отказывается признавать, что есть причины кроме первопричины. Толкни одну костяшку домино, и все остальные тоже повалятся. Но когда дело доходит до людей, важно только одно – цель, подлинное намерение. То, чего человек по-настоящему хотел. Когда ты добираешься до цели, ты уже не способен ненавидеть человека. Можешь бояться, но не ненавидеть, потому что очень легко отыскать в собственном сердце такие же желания.

– Матери не нравится, что вы Эндер.

– Знаю.

– Но она все равно любит вас.

– Знаю.

– И Квим. На самом деле это забавно. С тех пор как он узнал, что вы Эндер, он любит вас больше.

– Это потому, что он крестоносец, а я погубил свою репутацию, выиграв крестовый поход.

– И я, – сказал Ольяду.

– И ты.

– Вы убили больше народу, чем все тираны, вместе взятые.

– Моя мамочка всегда говорила мне: если что-то делаешь, делай хорошо.

– Но когда вы Говорили о смерти отца, то заставили меня пожалеть его. Вы помогаете людям любить и прощать друг друга. Как вы могли уничтожить столько миллионов жизней во время Ксеноцида?

– Я считал, что играю в игру. Я не знал, что война настоящая. Это не оправдание, Ольяду. Ведь даже если бы я знал, что веду настоящую войну, то все равно сделал бы то же самое. Мы думали, они хотят убить всех нас, и страшно ошибались. Но тогда мы не могли этого знать. – Эндер покачал головой. – Это знал только я. Да. Я хорошо изучил своего врага. Именно поэтому и разгромил Королеву Улья. Я знал ее так хорошо, что полюбил, или полюбил так глубоко, что узнал. Я больше не хотел сражаться с ней. Хотел уйти. Домой. И тогда я взорвал ее планету.

– А сегодня мы отыскали место, где она вернется к жизни, – сказал Ольяду. – Вы уверены, что она не захочет отомстить человечеству и начать с вас?

– Уверен. Насколько вообще можно быть уверенным.

– Значит, не совсем.

– Достаточно уверен, чтобы возвратить ей то, что отнял, – ответил Эндер. – Верю в это настолько, что готов поверить, что это правда. Это уже не уверенность – это знание. Факт. На такие вещи ставят свою жизнь.

– Я так и понял. Вы поставили свою жизнь на то, что она такая, как вы думаете.

– Я куда более рисковый тип, Ольяду. Я ведь поставил и твою жизнь, и жизни всех остальных – здесь и везде. И мнения заинтересованных лиц я спрашивать не собираюсь.

– Очень забавно. Если бы я спросил кого угодно, доверит ли он решение, от которого может зависеть судьба человечества, Эндеру, мне ответили бы: «Конечно нет!» Но если я спрошу, доверятся ли они первому Говорящему от Имени Мертвых, большинство без колебаний ответит: «Да». И никому даже в голову не придет, что это один и тот же человек.

– Действительно забавно.

Они даже не улыбнулись. Потом, после долгой паузы, Ольяду заговорил снова. Его мысли вернулись к самой важной теме.

– Я не хочу, чтобы Миро улетал на тридцать лет.

– Допустим, двадцать.

– Через двадцать лет мне исполнится тридцать два. А ему будет столько же, сколько сейчас. Двадцать. На двенадцать лет моложе меня. Если в городе найдется девчонка, согласная выйти замуж за парня с металлическими глазами, у меня будут жена и дети. Он не узнает меня. Я перестану быть его младшим братом. – Ольяду сглотнул. – Это как смерть.

– Нет, – поправил Эндер, – как переход из второй жизни в третью.

– Это тоже смерть.

– Это возрождение, – улыбнулся Эндер. – Пока способен возрождаться, можно пару раз и умереть.

На следующий день позвонила Валентина. Когда Эндер набирал на терминале код, его руки мелко тряслись. Это не просто послание. Звонок, вызов – полный контакт по ансиблю. Невероятно дорогой, но главное-то не в этом. Ведь, по легенде, сообщение между Лузитанией и Ста Мирами прервано. Чтобы Джейн пропустила этот вызов, он должен быть чертовски важным. Эндеру пришло в голову, что Валентина в опасности. Межзвездный Конгресс мог решить, что он замешан в истории с восстанием, и всерьез заняться его связями.