Райчел Мид - Гнев истинной валькирии

Тесса все еще злилась. Дафне расстроенно вздохнула:

– Может, тебя кое-что обрадует… Ты оказалась гораздо полезнее, чем я думала. Когда я узнала, что Лусиан уезжает, решила, что плакало мое интервью. Но ты справилась с заданием на отлично. Просто великолепно. У тебя талант к журналистике. Я серьезно.

– С меня хватит! – крикнула Тесса. На глазах ее выступили слезы. – И с вами… я не желаю иметь дела с вами! Вы меня использовали в ваших грязных играх!

– Я искала подтверждения тому, что одна из наших политических партий связана с религией! При чем здесь игра, девочка! – упрямо возразила Дафне. – А ты решила все бросить, но ты же ведешь себя как ребенок, Тесса! Ах, меня обидели, обманули, как она могла! Какая разница? Мы подобрались к правде настолько близко! И я теперь совсем по-другому отношусь к тебе!

– Именно. Ваше отношение ко мне и ваши методы – вот что для меня важно, – разом успокоившись, произнесла Тесса. – Я слишком увлеклась и упустила это из виду. А теперь вы ни к чему не подберетесь. Потому что микрофон не работает, а я никогда и ни при каких обстоятельствах не объявлю о том, что слышала.

Дафне мгновенно утратила свой самодовольный вид:

– Тесса! Так нельзя! А если они ничего не смогут сделать с техникой?

– Ничем не могу помочь, – холодно ответила Тесса и громко позвала: – Руфус?

Крепыш-телохранитель мгновенно оказался рядом.

– Проводи Дафне, пожалуйста.

Руфус с весьма довольным видом распахнул дверь и бросил на журналистку красноречивый взгляд: мол, выметайтесь, да побыстрее.

– Тесса!

Но девушка крутанулась вокруг своей оси и пошла прочь. Пусть теперь Руфус с Дафне разбирается. Сердце Тессы бешено колотилось. Вовремя ли она остановилась? А вдруг Лео ошибается и запись еще можно восстановить? Вряд ли. Лео точно знает, о чем говорит. Он бы не стал советовать ей зря баловаться с лучевым обогревателем. Вопрос состоит в другом. Она ведь все рассказала. Использует ли Дафне ее рассказ во вред? Когда Тесса приглашала журналистку в дом, судьба Лусиана ее совсем не беспокоила. Ну, раструбит пресса о всяких сектантских делах… пусть! Нет, Лусиан ей скорее даже нравился, но ее судьба от его политической карьеры не зависела, что ей о нем радеть? А люди действительно имеют право знать, кого выбирают. Но когда Дафне призналась, как давно строила планы и интриговала, чтобы подобраться к сенатору, Тесса поняла: а ведь она не остановилась бы. У Дафне нет тормозов. Приходилось надеяться, что без ее помощи Дафне не сможет подкопаться под Джастина и его странные секреты останутся в тайне.

А еще Тессе предстояло смириться с мыслью, что Джастин – который на словах всегда был против религий, сект и богов и как профессионал, и как обычный гражданин, – оказался связан с тайной и подпольной сектой. Но неужели это что-то изменит в их отношениях? Тесса сама верила в высшие силы, хотя и безо всякой определенности, и Джастин твердил, что ее вера абсолютно безвредна и не надо ничего стыдиться. Поэтому если и Джастин решил обзавестись религиозным кредо, Тессу бы это не покоробило.

Но время тянулось, Тесса ждала его возвращения, и ее очень мучил одни вопрос. А если Джастин осознанно скрывал свою веру от домочадцев, означает ли это, что его воззрения не столь безобидны?

Однажды в ходе боевых действий в Азии преторианская часть, в которой состояла Мэй, вынуждена была совершить длительный марш-бросок. Они продирались сквозь джунгли примерно неделю. Пайки у них были армейские, то есть на один зубок, спать они все равно не могли и поэтому упорно двигались вперед без передышек. Мэй считала то боевое задание самым тяжелым в своей жизни. Но пошел уже третий день, как она с девочками болталась в аркадийских пустошах, и, приобретя новый опыт, Мэй смотрела на тот недельный переход, как на милую воскресную прогулку.

Мэй понимала, что девочки не виноваты в том, что плетутся еле-еле. И обычные солдаты не угнались бы за преторианкой, не говоря о гражданских лицах, даже взрослых. Ожидать, что девочки, которых и на улицу-то редко выпускали, поспеют за шагающей преторианкой, было бы и вовсе смешно. Мэй постоянно повторяла это на манер мантры, но помогало слабо. А самое ужасное заключалось не в том, что девочки изнемогали от нагрузок. Мэй сочувствовала бедняжкам, ее же учили защищать слабых. Она хотела им помочь, зная, что больше им помощи ждать не от кого. Это ее как раз не тяготило. Но в груди росло предчувствие опасности. И ощущение, что они опаздывают. И это приводило Мэй в отчаяние. Хотя они держались вдалеке от людных мест, их все равно было несложно выследить. Аркадийские власти могли выслать поисковые группы и вертолеты – те и в глуши их обнаружат без труда. Бросятся ли власти на поиски сбежавших из салона девчонок? Вполне возможно, что да, особенно если их исчезновение сопровождалось убийствами. Кинутся ли аркадийцы в погоню за солдатом вражеской армии? Еще как!

Эти вопросы не давали Мэй покоя ни днем, пока они с девочками часами топали через бесконечные поля, ни ночью, когда ее подопечные спали, а она несла стражу. Сегодня джемманы должны были вернуться домой. Все ли у них в порядке? Не поймали ли Ханну? Получилось ли у Джастина переправить ее в РОСА? Никто не знал, что это Мэй напала на салон. Поэтому никто не заподозрит, что вместо нее покрывало Огражденной носит Ханна. И вообще женщину заматывают в кокон как раз для того, чтобы на нее никто не смотрел. И зачем им тогда требовать досмотра на границе?

Мэй страдала от чувства вины, ее нутро поедала тревога. Она бросила в беде друзей. И Джастина – тоже. Оставила его разбираться с кучей проблем, которые сама и создала. Но именно он и способен разгрести весь ворох. Правда, она была вынуждена сбежать вместе с девочками – а у бедняги и так забот полон рот с этим заговором, который устроил Великий Ученик.

«Джастин справится, – твердо сказала она себе. – И, будем надеяться, он простит меня».

Мэй вообще часто о нем думала, причем не из-за политической чехарды, а сугубо по личным причинам. Почему она не объяснилась с ним перед уходом? Почему не рассказала о своих чувствах? Если суждено снова встретиться, тогда она не упустит своего шанса. И данное самой себе обещание поддерживало ее, равно как и очевидная мысль: если она завалит задание, то не только погибнет сама, но и втянет страну в серьезный конфликт, ведь РОСА обвинят во враждебных действиях по отношению к Аркадии.

– Мисс Мэй? – Моника спешно поравнялась с ней – они как раз пробирались через поле, на котором раньше выращивали кукурузу. – Октавия и Мария говорят, что им нужно в туалет.

– Как, опять? – воскликнула Мэй. – Мы час назад останавливались!