Уильям Гибсон - Периферийные устройства

– Считай, это про нас. Мы в нынешнюю историю попали случайно, не потому, что мы такие или этакие. И теперь люди, которые в силах менять фундаментальные законы физики или, по крайней мере, экономики, делают что-то по каким-то своим причинам. Мы можем разбогатеть или погибнуть, и все это будут побочные эффекты.

– Похоже на правду. И что же нам делать?

– Постараться не стать сопутствующими жертвами. Не мешать тому, что происходит, поскольку от нас ничего не зависит. И потому что это интересно. А еще я рад, что ты проглотила капсулу. Теперь, если потеряешься, трекер нам скажет, где тебя искать.

– А если я захочу потеряться?

– Это ведь не они пытаются тебя убить, верно? – Мейкон снял визу, глянул Флинн в глаза. – Ты их видела. Решат они тебя замочить, если ты по-крупному им подгадишь или выставишь их на бабки?

– Нет. Даже не скажу точно почему. Но они все равно могут своими играми угробить наш мир, к чертовой бабушке. Ведь могут?

Пальцы Мейкона сомкнулись на сложном переплетении жестких серебристых нитей, в которых бегали огни проекторов.

Он кивнул.

Недертон лежал, крепко зажмурившись, и всеми печенками ненавидел серый свет мусорного острова. Внезапно на него пахнуло чем-то теплым, сладким и в то же время чуть металлическим.

– Сожалею, мистер Недертон, – произнесла Лоубир совсем рядом, – не было никакой необходимости брать вас на эту тягостную экскурсию.

– Я не открою глаза, пока не буду знать точно, что мы уже не там.

Он чуть-чуть приподнял одно веко. Лоубир сидела напротив.

– Мы в куполе сухопутной яхты, – сказала она. – Не периферально.

Недертон открыл оба глаза и увидел, что она зажгла свечу.

– Вы были здесь?

– Нет, в шатре Тлен. Если бы я пришла раньше, вы бы спросили, куда мы отправляемся, и, возможно, отказались.

– Пакостное место. – Недертон имел в виду остров, но слова могли с тем же успехом относиться к палатке Тлен.

Он сел, подушка, державшая его голову, втянулась в койку.

– Тлен, – сказала Лоубир, обнимая пальцами свечу, словно для тепла, – считает вас консерватором.

– Вот как?

– Или романтиком. Она думает, вы воспринимаете прошлое как утерянный рай. Верите, что при старом порядке или, вернее, беспорядке жизнь была более естественной.

Отсекатель съехал на глаза. Недертон снял его и, переборов желание сломать пополам, отложил в сторону.

– Это она оплакивает массовые вымирания. Я всего лишь думаю, что тогда в целом было не так скучно.

– Я лично помню мир, который вы рисуете себе в фантазии, воображая, что он лучше нынешнего. Эпохи – удобное приспособление для тех, кто их не пережил. Мы выпиливаем историю из необъятного целого. Привинчиваем к выпиленному таблички. Приклеиваем ярлыки. Потом говорим о ярлыках так, будто они есть время.

– Не представляю, как может быть иначе, – сказал Недертон. – Мне просто не нравится нынешнее положение дел. И ровно так же оно не нравится Тлен.

– Знаю. Это есть в вашем досье.

– Что?

– Что вы хронический оппозиционер, впрочем совершенно пассивный. Иначе бы мы встретились раньше. – Васильковые глаза глянули пристально.

– А почему вы думаете, что аль-Хабиб здесь? – спросил Недертон, чувствуя острую потребность сменить тему.

– Аль-Хабиб периферально присутствовал на острове много лет, хотя не в той пери, в какой видели его вы и Рейни, – сказала Лоубир. – То, во что Даэдра вонзила ноготь, было очень дорогим индивидуальным заказом, доставленным на остров всего за несколько дней до памятного события. Полный геном, комплект органов, отпечатки пальцев. Все, что нужно для констатации смерти. Создание острова приписывается вымышленной фигуре. Прежнюю перифераль аль-Хабиба, вероятно, выбросили в океан, чтобы ее утилизировали ассемблеры. Спасибо американцам, все ближайшее окружение главаря уничтожено, а те, кого мы видели, вплели его тело в ткань острова. Увековечили то, за что он себя выдавал.

– Так он и не бывал раньше на острове?

– Точно присутствовал в самом начале вместе с первой флотилией, или что там было. Вполне возможно, участвовал в каннибализме. Он совсем не паинька, наш Хамед. А вот притворяться умеет замечательно.

– За кого он себя выдавал?

– За пророка. Шамана. Крайне мотивированная личность, а это всегда заразительно. Принимал те же наркотики, что и мусорщики. Которые, кстати, сам им и поставлял. То есть, разумеется, лишь делал вид, будто принимает. Если вы так не любите скуку, рекомендую искусственно созданные сообщества, особенно те, во главе которых стоят харизматичные лидеры.

– Вы считаете, он осуществлял это все отсюда?

– Нет. Из Женевы.

– Из Женевы?

– Вполне удобное место, чтобы ждать возможности оптимально монетизировать остров. И разумеется, его мать – гражданка Швейцарии.

– С двумя членами и жабьей головой?

– Все легко заменить обратно. – Лоубир пальцами затушила свечу. – Впрочем, он допустил ошибку, не оставшись там. Лондон – его ошибка. Поспешность.

– Почему?

– Потому что он снова попал в сферу моего внимания.

Недертон увидел выражение ее лица и поспешил еще раз сменить тему:

– Раз уж вы поощряете мое любопытство, позволю себе задать еще вопрос: что вы пообещали Льву?

– Помощь с его хобби.

– Будете ли вы мне лгать?

– Если возникнет серьезная необходимость, да.

– Вы говорите мне, что помогаете ему управлять срезом?

– У меня, в конце концов, есть некоторый исторический кругозор. Доступ к сведениям, которые здесь мало кто может получить. Да и там тоже. Знание, где спрятаны определенные скелеты. Истинная, а не показная политика некоторых официальных и неофициальных лиц. Снабжая Тлен и Оссиана нужной информацией, я значительно увеличиваю их возможности. Сама удивляюсь, насколько это оказалось захватывающе.

– Кто там еще пытается убить Флинн и ее брата? Вы знаете?

– Нет, хотя у меня есть подозрения. – Лоубир достала из внутреннего кармана крахмальный белый платок и вытерла пальцы. – История с аль-Хабибом так же скучна, как ее претенциозная экзотичность, мистер Недертон. Здесь мы на той же странице. Недвижимость, переработанный пластик, деньги. Тот, кто проник в срез Льва, почти наверняка с этим всем связан. Куда интереснее, конечно, как им удалось туда пролезть.

– Неужели?

– Да, поскольку из-за таинственной природы сервера все остается полной загадкой.

– Можно спросить, чем вы на самом деле занимаетесь?

– Вы гордились тем, что не знаете, на кого работаете. Очень вне тренда. Я, когда у меня возникает такое настроение, могу гордиться, что не знаю, чем занимаюсь.

– Буквально?

– При достаточной широте взглядов – да. В молодости мне довелось служить во внешней разведке. Думаю, в некотором смысле я остаюсь разведчиком и сейчас, но сегодня у меня есть возможность расследовать то, что я считаю нужным. Скажем так, вопросы государственной безопасности. И еще я сотрудник правоохранительных органов, что бы это ни означало в наше откровенно клептархическое время. Иногда я чувствую себя антителом, мистер Недертон. Только защищающим болезнь.