Паоло Бачигалупи - Заводная и другие (сборник)

Старик показал на мешок, который лежал на полу.

– Вот мой багаж.

– А как насчет компьютера? – спросил Лалджи.

Боумен нахмурился, глядя на древнее устройство.

– Он мне не нужен.

– Но он довольно ценный.

– Все, что мне требуется, я ношу в голове. То, что находится в машине, моя заслуга. Мой жир сгорел, превращаясь в знание. Мои калории стали анализом данных. – Он нахмурился. – Иногда я смотрю на компьютер и вижу лишь то, как уменьшается мое тело. Когда-то я был толстяком. – Он энергично покачал головой. – Я не буду по нему скучать.

Лалджи запротестовал, но Крео резко повернулся и поднял пружинное ружье.

– Здесь кто-то еще.

Лалджи увидел ее еще до того, как Крео закончил говорить: в углу на корточках сидела девочка, пряталась в тени, – худое веснушчатое существо со свалявшимися каштановыми волосами. Крео со вздохом опустил ружье.

Боумен поманил девочку к себе.

– Иди сюда, Тази. Это люди, о которых я тебе говорил.

«Интересно, – подумал Лалджи, – как долго она сидит в темноте и ждет?» Казалось, она являлась настоящим порождением подвала: длинные волосы, огромные темные зрачки. Он повернулся к Боумену.

– Я думал, речь идет только о вас, – сказал он.

Улыбка Боумена исчезла.

– Вы вернетесь из-за этого?

Лалджи посмотрел на девочку. Была ли она его любовницей? Его ребенком? Приемной дочерью? Он не знал этого. Девочка вложила ладонь в руку старика, и Боумен успокаивающе погладил ее по плечу.

– Нет, это уже слишком. Тебя я согласился отвезти. Я приготовил способ спрятать тебя от разного рода проверок. А насчет нее мы не договаривались. – Лалджи указал на девочку. – Перевозка даже одного пассажира чрезвычайно рискованное дело, а ты хочешь увеличить опасность, еще и взяв с собой девочку? Нет. – Он решительно тряхнул головой. – Невозможно.

– Какая вам разница? – спросил Боумен. – Это ничего не будет стоить. Нас понесет течение. А еды у меня хватит для нас обоих. – Он зашел в кладовую и начал доставать стеклянные кувшины с бобами, чечевицей, кукурузой и рисом. – Вот, посмотрите.

– У нас более чем достаточно еды, – сказал Лалджи.

Боумен скорчил гримасу.

– «Сойпро», полагаю?

– С «сойпро» все в порядке, – заявил Крео.

Старик усмехнулся и поднял кувшин зеленых бобов в рассоле.

– Да, конечно. Но человеку нравится разнообразие. – И он принялся укладывать в сумку новые кувшины, тихонько позвякивая стеклом. Услышав, как презрительно фыркнул Крео, он заискивающе улыбнулся: – Ну хотя бы на черный день. – И он положил в сумку еще пару кувшинов.

Лалджи рубанул ладонью воздух.

– Нам плевать на твою еду. Значение имеет девчонка, она для нас опасна!

Боумен покачал головой:

– Никакой опасности. Никто ее не ищет. Она может путешествовать не скрываясь.

– Нет, ты должен ее оставить. Я возьму только тебя.

Старик с сомнением посмотрел на девочку, она не отвела глаз в сторону, но высвободила руку.

– Я не боюсь, – заявила она. – Я могу жить здесь, как раньше.

Боумен нахмурился и погрузился в размышления. Наконец он покачал головой:

– Нет. – Он посмотрел на Лалджи. – Если она не может поехать с вами, то не поеду и я. Она кормила меня, пока я работал. Я забирал ее калории для своих исследований, когда они должны были достаться ей. Я слишком много ей задолжал и не оставлю на съедение местным волкам. – Он положил руки девочке на плечи и поставил между собой и Лалджи.

Крео бросил на них презрительный взгляд.

– Какая разница? Давай возьмем ее. У нас полно места.

Лалджи покачал головой. Он и Боумен не спускали глаз друг с друга.

– А если он отдаст нам свой компьютер? Мы можем считать это платой.

– Нет, деньги меня не интересуют. Везти ее с собой слишком опасно.

Боумен рассмеялся.

– Так зачем вы вообще сюда приехали, если так боитесь? Половина компаний-калорийщиков желают моей смерти, а вы говорите о риске?

Крео нахмурился.

– О чем это он?

Брови Боумена удивленно поползли вверх.

– Вы не рассказали обо мне своему партнеру?

Крео переводил взгляд с Лалджи на Боумена и обратно.

– Лалджи?

Тот глубоко вздохнул, продолжая пристально смотреть на Боумена.

– Говорят, он способен положить конец монополии производителей калорий и нарушить авторское право «Сойпро».

Крео недоверчиво хмыкнул и возразил:

– Но такое невозможно!

Боумен пожал плечами:

– Для вас – да. А как насчет человека, располагающего нужными знаниями? Насчет того, кто готов посвятить всю свою жизнь спиралям ДНК? Вполне возможно. Если кто-то готов жечь калории для такого проекта, готов тратить энергию на статистику и анализ генома, готов крутить педали, чтобы обеспечить работу миллионов и миллионов циклов работы компьютера, это более чем реально. – Боумен обнял худенькую девочку, прижал ее к себе и улыбнулся Лалджи. – Ну, договорились?

Крео недоуменно покачал головой:

– Я думал, у тебя имеется денежный план, Лалджи, это… – Он снова покачал головой. – Я не понимаю! Проклятие, как же мы заработаем?

Лалджи бросил на Крео неодобрительный взгляд. Боумен терпеливо улыбнулся, он ждал. Лалджи ужасно захотелось схватить лампу и швырнуть ее в лицо старика – тот был настолько в себе уверен!

Он резко повернулся и направился к лестнице.

– Возьми с собой компьютер, Крео. Если девочка будет нам мешать, мы выбросим обоих в реку, а знание останется у нас.

Лалджи помнил, как его отец отодвигал назад свое тхали [101], делая вид, что он сыт, когда бобовое пюре едва испачкало его тарелку. Он помнил, как мать украдкой подкладывала ему дополнительный кусочек. Помнил внимательную и молчаливую Гиту, когда все они слезали с семейной постели и начинали заниматься своими делами в хижине, пока он поглощал дополнительную порцию. Он помнил вкус хлеба, сухой, как пепел, который он заставлял себя проглатывать.

Он помнил, как, сидя на корточках рядом с отцом в невозможную жару, в клубах желтой пыли, он закапывал зерна, которые им удавалось сохранить, в то время как их можно было съесть, откормить Гиту и выдать ее замуж, а отец улыбался и говорил:

– Из зерен вырастут сотни новых, и тогда мы все наедимся до отвала.

– Сколько зерен из них вырастет? – спрашивал Лалджи.

И тогда его отец смеялся и широко разводил руки в стороны, он казался таким большим и красивым, с крупными белыми зубами, красными и золотыми серьгами и сверкающими глазами.

– Сотни! Тысячи, если ты будешь усердно молиться!

И Лалджи молился – Ганапати и Лакшми, Кришне и

Нарайане Деви, Раме и Вишну и всем богам, которых знал, присоединяясь к другим жителям деревни, которые занимались тем же, пока он выливал воду из колодца на крошечные зернышки и сторожил их в темноте, чтобы никто не забрал их и не пересадил на другое поле.