Майкл Суэнвик - Однажды на краю времени (сборник)

– У-уф, – невольно произнесла Элин, – холодно!

– Тебя что-нибудь беспокоит?

Элин подняла глаза и не увидела ничего интересного. Какое-то человеческое существо, такой же предмет, как дуб, только и всего. К этому существу она ничего не испытывала.

– Нет, – сказала она.

– У нас хорошая запись.

Слова ничего не значили, нескладные, лишенные содержания.

В траве Элин увидела сероватое мерцание, как будто еле заметный огонь. Умом она понимала, что это работа нервов в палочках и колбочках сетчатки ее глаз, но чувства говорили другое: это время. Тусклый огонь, постоянно разрушающий мир, пожирающий его и возрождающий вновь и вновь.

Но это тоже не имело значения.

На девушку снизошел великий покой, умственная отрешенность, холодная и безличная. Она стала соотносить себя с этой безучастностью, поняла, что бытие ничего не значит. Все это лишь вещи, предметы.

Тори суетился возле своих приборов, и Элин казалось, что он сам превратился в такой же прибор. Нажми кнопку и получишь заранее вычисленный ответ. Разве это человек?

И потом, значит ли что-нибудь человеческое существо? Элин не видела спину Тори и не хотела даже считать его существование самоочевидным. Она могла поднять глаза и увидеть ближнюю сторону Земли. Дальняя сторона вполне могла не существовать, и это тоже не имело значения.

Элин отбрасывала мир слой за слоем, игнорировала все внешнее.

«Я никогда не понимала, насколько велика моя зависимость от чувственного восприятия, – думала она. – А если не обращать внимания на внешнее…

…останется Пустота. Без цвета, формы и места, но именно она лежит в основе яркой игры красок, постоянно уничтожаемой тусклым огнем времени».

Элин размышляла над первоосновой бытия.

– Пожалуйста, не лезь в программу, – сказал Тори.

Тело тоже ничего не значит, это только фокальная точка ее чувств. Если не обращать на них внимания, можно не замечать и его. Элин ощущала, как ее тело бледнеет и растворяется в присутствии Пустоты. Пустота нематериальна, но еще менее предметно то, что она всегда считала незыблемым: мир с его внешним блеском.

«Я как будто была программой в компьютере и только сейчас поняла это».

Вдруг ворвался голос Лэндис:

– Доннелли, бога ради, не мешай эксперименту!

Дело в том, что лежащая в основе всего пустота и есть реальность, если слово «реальность» что-нибудь означает. Если значение имеет значение. И за пределами реальности, за пределами значения что-то есть. И она это нашла.

– Доннелли, ты ступаешь на опасный путь. Ты…

Голос Лэндис отвлекал Элин, и она его приглушила. Ей хотелось достичь единения с тем, что есть , это очень просто, нужно только прекратить это желание – и оно исполнится.

Прежде чем Элин успела достичь единения, на нее накатил ужас. Сверкнули оранжевые огни, они горели, потрескивая и обжигая, между ними ползали змеи, огромные скользкие существа, разевающие мерзкие рты с острыми клыками.

Элин в страхе отпрянула, и они набросились на нее. Языки пламени вонзились ей в легкие, горячие черви копошились в ее мозговых тканях. Элин спасалась бегством, она мчалась сквозь собственный мозг, стонавший под ударами, то включавший, то вновь уничтожавший окружающие предметы.

И вдруг она обрела свое тело, и никто ее уже не преследовал. Она зябко поежилась, и тело ответило ей. Это было чудесное ощущение.

– Ну, по крайней мере, сработало, – сказал Тори.

– Что… – Голос Элин сорвался. Она откашлялась и заговорила снова: – Что случилось?

– То, на что мы рассчитывали. Под угрозой растворения твоя исходная личность защитила себя.

Элин вдруг сообразила, что все еще лежит с закрытыми глазами. Теперь она открыла их и судорожно сжала рукой край койки. Кровать была настоящей, твердой на ощупь. Прекрасно.

– Я вернусь через минуту, – проговорил Тори. – А сейчас тебе нужен отдых.

Он тронул костный индуктор, и Элин провалилась в темноту.

Она снова парила, каждый нерв ее – метафорический нерв – был натянут. Появилась сверхчувствительность к внешним воздействиям, необычайная чуткость и даже внушаемость. И все же она лишь догадывалась, но не ощущала присутствия Корал.

«Уходи, – подумала Элин. – Теперь здесь мой разум».

Она не удивилась, когда пришел ответ:

«Я здесь и всегда! Ты вторглась в мою страну и смутно сознаешь мое присутствие. Позже, когда ты поднимешься в горы, ты узнаешь меня по-настоящему и будешь как я».

«Все мне говорят, что я стану делать дальше, – сердито думала Элин. – Разве я сама ничего не решаю?»

Ответная мысль прозвучала почти насмешливо:

«Ты только программа, пойманная во всеобщую сеть. Ты будешь делать так, как велит твоя схема. Быть свободным от программ значит быть богом».

Несмотря на гнев, несмотря на обиду, несмотря на холодок страха, который Элин пыталась скрыть, она почувствовала любопытство.

«А как это – быть богом?» – не удержалась и спросила она.

«Это драгоценная свобода. Вселенная – бесконечно большой мыльный пузырь, а мы (те, кто бог) – пленка на его поверхности. Мы взаимодействуем и программируем. Мы заставляем сиять звезды и расти деревья. Мы программируем, что тебе захочется на завтрак. Поток программ проходит через нас, мы вносим изменения и поддерживаем порядок во вселенной».

Элин ухватилась за последнее утверждение.

«Не очень хорошо вы его поддерживаете, согласитесь».

«Мы не вносим грубых изменений в ход событий. Когда будешь с нами, ты поймешь».

Элин поняла, что эту своего рода игру в вопросы и ответы Корал проводила неоднократно как часть проекта «Создатель звезд». Надо найти вопрос, который не смог бы задать никто другой. Ее, Элин, личный вопрос. И, немного подумав, она спросила:

«Ты все еще любишь Тори Шостоковича?»

Ответ последовал после легкой заминки.

«Любовь, о которой ты говоришь, свойственна программам низшего уровня. Но не разуму, свободному ото всяких программ».

Через секунду Тори отключил программу, и Элин всплыла на поверхность, оставив бога позади. Но еще раньше ей стало совершенно ясно, что она не получила прямого ответа.

Когда Тори наконец ее отыскал, Элин смотрела вдаль, за Море Дождей. Она была подключена к мониторам. Это была чисто визуальная программа. Элин чувствовала, как проводки психосхемы щекочут ей шею, как теплый влажный воздух Магритта поглаживает кожу.

– Элин, нам надо поговорить.

Внешний мир поражал четкостью своих очертаний. Скалы и тени вырисовывались фантастически резко. Сенсор, установленный на спускающемся к морю склоне кратера, показывал Море Дождей: оно было безжизненно и неподвижно, но вид его успокаивал. Когда Элин была Буддой, она ощущала нечто похожее. Здесь не было никакого значения, ничто не вставало между ней и внешней стороной вещей.