Дэвид Брин - Бытие

Психологи это одобряют: говорят, что лихорадочный рост дилетантства – куда более здоровая реакция, чем его наиболее вероятная противоположность – война. Они называют это «столетием дилетантов»: правительства и профессиональные сообщества едва поспевают за частным опытом, который со скоростью света распространяется по Всемирной паутине. Возрождение-без-причины нуждается лишь в четко осознанной цели.

Оно разворачивается словно на тонком, хрупком льду; развивается так быстро, будто боится, что промедление смерти подобно. Перспектива вновь присоединиться к этой культуре внезапно опечалила Хакера: он никогда не переживал такого до своего злополучного старта в пустыне.

Какой смысл в такой одержимости, в такой лихорадочной деятельности, если она не ведет ни к чему достойному?

Несколько дней назад он услышал, как какой-то дельфин на своем простом, но выразительном щелкающем языке высказал похожую мысль, насколько Хакер сумел перевести.

# Если ты хорошо ныряешь – лови рыбу!

# Если у тебя хороший голос – пой!

# Если высоко прыгаешь – укуси солнце!

Хакер знал, что должен выбраться на берег, разыскать телефон и позвонить – своим партнерам и торговым агентам, матери и брату, друзьям и любовницам.

Сказать, что жив.

Вернуться к делам.

Но вместо этого он повернулся в воде и вслед за своими новыми друзьями направился на глубину, к подводному дому.

«Может, узнаю, что с ними сделали, – подумал он. – И зачем».

Почему мы не перенаселили планету?

В дни, когда мятежи беженцев опустошают перенаселенные города, порождая новые неизлечимые болезни, этот вопрос может показаться странным. Ради новых сельскохозяйственных земель вырубают леса, а прежние неудобья превращают в пустыни. За урожаем каждого года маячит голод, а отходы жизнедеятельности человека только по своей массе становятся главнейшим продуктом экономики. Можно понять, почему многие считают число «девять миллиардов» проклятием, разрывающим Землю и обгладывающим ее до костей.

Но могло быть и хуже. Лет тридцать назад ученые предсказывали, что к настоящему времени мы пройдем отметки «четырнадцать…» или «пятнадцать миллиардов» и будем дальше стремиться к пределу, предсказанному Мальтусом, – к вымиранию человечества. Это происходит с любым видом, который размножается так, что окружающая среда больше не может его прокормить.

Беда в том, что вымирание не возвращает численность населения к приемлемому уровню. Люди не сдаются без борьбы. Мы цепляемся сами и тащим за собой других, чтобы нас ни в чем не обвиняли или просто за компанию. При нынешнем оружии уничтожения любое такое событие затронет всех. Так разве нам не повезло, что рост населения замедлился, а число смертей сравнялось с числом рождений? Конечно, это означает, что на какое-то время стариков станет больше, чем молодых. Но никто не обещал, что выживание не будет иметь последствий.

Как это произошло? Почему мы избежали (пусть только в последний миг) Мальтусианской Западни? По некоторым утверждениям, причина в том, что люди научились различать развлекательную и воспроизводящую стороны секса.

Животные испытывают непреодолимое стремление размножаться и обмениваться генами. Некоторые рассеивают свое потомство в огромных количествах. Другие старательно заботятся о немногих потомках. Но животные, завершавшие этот цикл и достаточно здоровые, обычно возвращаются к двигателю всего – к сексу – и начинают процесс заново. Его сила коренится в одном простом факте. Те, в ком это стремление более сильно, порождают больше потомков.

Конечно, это было применимо и к людям, пока технический прогресс не дал нам средства контроля над рождаемостью.

Стремление заниматься сексом вдруг стало возможно удовлетворять без размножения, и последствия оказались поразительными. Везде, где женщины были наделены правами и добивались процветания, они выбирали ограниченное деторождение, чтобы воспитывать немногих потомков в привилегированных условиях, а не произвести на свет как можно больше отпрысков. Мы превратились в не-Мальтусов вид, способный по желанию быстро ограничить рождаемость.

Жаль, что это не может продолжаться долго. Сегодня кое-кто продолжает ускоренно размножаться. Не богачи, не те, у кого в изобилии пищи, и не те, у кого много секса. Эти люди размножаются, потому что они так решили . И какой бы внутренний порыв ни приводил к этому, в итоге рождается все больше потомков. Со временем такое же сильное желание охватывает все большую часть населения.

Это эволюция в действии. Центр одержимости постепенно перемещается от секса к генетически обусловленной решимости иметь больше детей…

…и тогда мы снова станем Мальтусовым видом – как существо «мошкит» в романе «Мошка в зенице Господней» [17], не способное остановиться. Не способное сказать «хватит». Участь, которая может обернуться гибелью многих обычных видов по всему космосу.

И прежде чем это произойдет, нам лучше повзрослеть.

Когда Хэмиш Брукман переодевался к обеду в роскошной гостевой комнате, его внимание привлек один предмет – модернизированный старинный ночной горшок.

Не шкаф эпохи Второй империи, не комод фирмы «Сфорцезе», даже не белуджистанский ковер эпохи раджей (чтобы атрибутировать его, понадобился консультант из Сетки, и Ригглз зачитал его заключение Хэмишу в ухо). Хэмиш умел подмечать детали – ему это было необходимо, раз уж он вращался в таких кругах. В последнее время мегабогачи становились придирчивыми и склонными к осуждению. Они исходили из того, что вы знаете обо всех таких штуках, и это помогало им определить ваш статус.

Хэмиш богат – достаточно богат, чтобы входить в первое сословие, даже если бы он не был легендой в искусстве. Тем не менее ничего из обстановки этой комнаты он себе позволить не мог. Ни одной вещи.

Я далеко не самый важный гость этого собрания в Альпах. Воображаю, как они нажимают на Тенскватаву и его помощников или на аристократов, летящих сюда из Шанхая и Янгона, из Москвы и Мумбаи.

Конечно, у Хэмиша была и другая причина жадно рассматривать обстановку. В глубине его сознания всегда сидел вопрос: «Смогу ли я использовать это в следующем романе?»

Даже когда сочинение историй перестало быть тем, чем было многие столетия – занятием автора-отшельника, – и превратилось в усилия смешанной мультимедийной команды со щелкающими гиперлинками в глазу и для работы требовался целый штат – у Хэмиша все равно сохранилась привычка заранее представлять себе всю историю в главах, с пунктуацией и всем остальным.