Джордж Мартин - Туз в трудном положении

– Так. Где он? Где он, мать вашу?

– Х-х-хто? – спросил Джей.

– Жопа!

Рэй толкнул сыщика, и Экройд упал. Рэй сорвал с петель дверцу шкафа и сбросил одежду на пол. Заглянул под кровать и направился к двери ванной. Тахион скрестил пальцы и мысленно воззвал к тем предкам, которые могли оказаться поблизости.

– Выходи! Немедленно!

Ответ Сары прозвучал на фоне шума воды. Явно женский голос. С сильным южным говорком. Тахион надеялся, что панику, пронизывающую ее слова, слышит он один.

– Эй, сладенький, так сколько вас там, парнишек, будет?

Занавеска душа с треском отдернулась. Сара завопила. На долгую секунду в ванной воцарилась тишина. А потом – резкая оплеуха. Рэй вернулся в комнату с бледно-розовым отпечатком ладони, уже начавшим рассасываться у него на щеке, и с намокшим в душе мундиром.

Тяжело дыша, он сказал:

– Он тут был. Этот проклятый русский тут был!

Джей вопросительно посмотрел на Таха.

– Русский? Я никаких русских не вижу. А ты русского видишь? Та попочка вроде как не русская. Русские обходятся дороже.

Он ухмыльнулся в лицо разъяренного туза.

– Почему вы пытались от меня оторваться?

Тахион со вздохом присосался к бутылке.

– Потому что я испугался, что это пресса: не хотел, чтобы меня застукали за визитом к проститутке.

– И ты всегда берешь с собой паренька?

Он указал на Блеза пистолетом.

– Ты не мог бы убрать оружие? Я нервничаю, когда ты вот так им размахиваешь. Большинство смертельных ранений наносят случайно, знаешь ли.

Рэй обжег его яростным взглядом.

– Оно будет не случайным. Отвечай на гребаный вопрос.

Деликатно кашлянув, Тахион сказал:

– Ну, все очень просто. Мальчику пора учиться. – Он обвел взглядом номер. – Обстановка тут не совсем такая, как хотелось бы, но она очень хороша. Вчера ночью я сам проверил. Конечно, ничто не может сравниться с той женщиной, которую мой отец подарил мне на четырнадцатилетие…

Рэй стремительно удалился через расколоченную дверь.

– На четырнадцатилетие? Правда?

– Ох, Экройд, хватит!

12.00

– Пресс-конференцию созываете вы, – сказал ему Джек. – Вас репортеры не видели уже давно. Если их позову я, они могут не прийти.

Барнет согласился.

Пока утрясались планы, Джек наблюдал за ходом съезда. Хартманн явно перестал набирать очки. Цифры менялись при каждом голосовании. Единственным постоянным фактором было постепенное продвижение вперед Барнета, вызванное дезинтеграцией оппозиции. Родригес выглядел совершенно ошарашенным всякий раз, как объявлял изменяющиеся результаты голосования калифорнийской делегации. Джек искренне ему сочувствовал.

Пресс-конференцию собрали в одном из служебных помещений отеля, где у Барнета был пресс-центр. До начала Джеку удалось проглотить еще пару «Кровавых Мэри».

Первой говорила Флер, стоявшая на возвышении перед целым лесом микрофонов. Джек и Барнет чуть в стороне ждали, пока она долго проверяла готовность всей аппаратуры.

Все это время она не переставала коситься на Джека. Было ясно, что она совершенно ему не доверяет.

Даже спрятавшись за своими темными очками, Джек чувствовал себя голым.

– Перед заявлением преподобного Барнета, – объявила Флер, – будет сделано короткое заявление еще одного человека, которое вас удивит. Я имею в виду мистера Джека Брауна, главу калифорнийской делегации сенатора Хартманна, известного также как Золотой Мальчик.

Шагая на сцену, Джек не улыбался и не махал рукой. Микрофоны наставились на него, словно копья. Он снял очки, сложил их и улыбнулся в слепящие лучи прожекторов.

Надо было надеяться, что от бессонной ночи и спиртного глаза у него не слишком налились кровью.

– Я только что целый час разговаривал с преподобным Лео Барнетом, – начал Джек.

Он слышал, как защелкали фотокамеры, направленные на него. Он стиснул руками кафедру и постарался не замечать землетрясения, сотрясающего его нервы.

– На этом съезде было немало странных событий и случаев насилия, – сказал он. – Несколько людей были убиты. На сенатора Хартманна было совершено два покушения, причем оба раза действовали тузы, и я лично сражался с этими тузами. Преподобный Барнет все это время утверждал, что дикие карты в немалой степени ответственны за тот хаос, которым сопровождается данная избирательная кампания. После нашей сегодняшней встречи я не могу с ним не согласиться.

Сорокалетний опыт общения с прессой сказал Джеку, что сейчас на него устремлены все объективы. В помещении стояла полная тишина: слышны были только щелчки камер. Джек изобразил на лице полную искренность и устремил прямой взгляд в аудиторию, точно так же, как делал много лет назад, когда в роли Эдди Рикенбэкера говорил генералу Першингу, что хочет летать.

– На этом съезде присутствуют тайные тузы, – объявил Джек. – И, в частности, есть один, который играет очень важную роль. Он в немалой степени ответствен за царящий на съезде хаос и по крайней мере за часть смертей. Я полагаю, что он способен влиять на людей на расстоянии, заставляя совершать поступки, противоречащие законам и их собственным интересам. На него работают другие тузы – тузы-убийцы. Они делали попытки уничтожить его соперников, применяя насилие.

Джек чувствовал, что Барнет и Флер стоят в стороне и тихо переговариваются, пытаясь понять, к чему он ведет. Джек адресовал камерам суровую улыбку а-ля Клинт Иствуд.

– После моего разговора этим утром я пришел к выводу, что тайный туз… – Он подумал, что тут следует вставить драматическую паузу, – … это преподобный Лео Барнет!

Камеры стремительно повернулись, пытаясь поймать реакцию Барнета. Повысив голос, Джек крикнул в микрофоны:

– Барнет ответствен на покушения! – В его крови гудело торжество. – Я предлагаю Лео Барнету доказать, что он не туз!

Барнет потрясенно взирал на Джека. Лицо Флер ван Ренссэйлер было смертельно бледным, губы шевелились в безмолвной ярости. Барнет тряхнул головой, словно выходя из нокдауна, и сделал шаг вперед.

Джек внезапно обнаружил, что вопреки собственным намерениям отступает назад, освобождая ему место у микрофона.

Проповедник наклонился к микрофонам, держа руки в карманах, и неуверенно улыбнулся.

– Не знаю, чего тут добивался Джек, – проговорил он. – Сам я пришел сюда совершенно с другой целью. Но если Джек этого хочет, я готов оставаться здесь сколь угодно долго – пока не будет собрана группа врачей, которая сделает мне анализ крови. – Его улыбка стала шире. – Я знаю, что у меня нет дикой карты, и любой, кто говорит обратное, лжец или… – тут он бросил быстрый взгляд на Джека, – …глубоко заблуждающийся человек.

Глядя в голубые глаза проповедника, Джек почувствовал, как его триумф улетучивается.