Джордж Мартин - Туз в трудном положении

Джек подумал, что этот вариант всегда остается ему доступен, однако не стал говорить об этом вслух. Он был не против того, чтобы раз в кои-то веки получить репутацию порядочного человека.

Идти от зала заседаний до гостиницы было всего минуту, но потом Джек и Герштейн почти десять минут не могли дождаться лифта до штаб-квартиры Барнета. Кругом было много участников предвыборной кампании и масса пристальных взглядов. Игнорируя их, Джек продолжал размышлять.

Благодаря своим бейджикам они могли попасть в отель и, возможно, даже смогут пробиться в командный пункт. Основная охрана сосредоточена вокруг кандидата, а номер Барнета расположен на другом этаже. Задача Джека – задержаться в командном пункте достаточно долго, чтобы добраться до Флер и позволить феромонам Герштейна сделать свое дело.

Упомянутый Герштейном шантаж подал Джеку идею.

Пока они ждали лифт, Джек запасся бумагой и конвертом с логотипом отеля и набросал записку, а потом сложил ее и надписал имя Флер ван Ренссэйлер.

В записке говорилось: «Мне нужны пять минут вашего внимания. Если я их не получу, то все (и преподобный Барнет) узнают, что вы плотски согрешили с Тахионом.

Он подумал, не подписаться ли «Ваш брат во Христе Джек Браун», но решил, что это будет немного чересчур.

Двери лифта открылись, и Джек шагнул внутрь, чертовски удивив двух сторонников Барнета из разряда хрупких старушек с подкрашенной синькой сединой. Джек вежливо улыбнулся и нажал кнопку этажа, на котором располагалась штаб-квартира Барнета.

Ожидавшие лифта люди откровенно изумились, когда Джек из него вышел, но никто не остановил его, когда он направился к командному пункту. Он вошел в дверь, миновал молодую женщину за множеством телефонных аппаратов – и нигде не увидел Флер. Он широко улыбнулся ближайшей служащей.

– А где главная начальница? – спросил он.

Девица выпучила глаза. Ей было лет семнадцать: еще по-детски хорошенькая блондиночка. Звали ее, судя по бейджику, Беверли.

– Я, – пролепетала она. – Вы же…

Герштейн наклонился к ней и сказал:

– Давайте. Ему сказать можно.

Он успокаивающе улыбнулся.

– А…

Лицо Герштейна было добрым.

– Все в порядке, Беверли, – сказал он. – Мистер Браун здесь по делу, а я просто с ним за компанию.

Беверли указала карандашом:

– Кажется, мисс ван Ренссэйлер у себя в кабинете, – сказала она. – Это через две двери, номер 718.

– Спасибо.

В комнате поднимался тревожный гул. Люди возмущенно смотрели на Джека и набирали какие-то номера. Он одарил всех успокаивающей улыбкой, помахал рукой и вышел. Герштейн от него не отставал.

– Надеюсь, комната небольшая, – заметил Герштейн. – Ты даже не представляешь себе, как появление кондиционеров отразилось на моих способностях.

Пока Джек шел к 718-й комнате, из дверей высовывались чьи-то головы. Он постучал в дверь с номером 718. Ему было слышно, что внутри работает телевизор и звонит телефон. Звонок оборвался, и он услышал, что к двери кто-то идет. Створка открылась.

Там оказался седовласый мужчина. Его глаза сначала изумленно округлились, а потом гневно сузились. Он покраснел.

– Да, – сказала в трубку Флер, – кажется, пришел. Спасибо, Вероника.

– Вас здесь не ждут, – заявил седовласый.

– Мне бы хотелось видеть мисс ван Ренссэйлер, – ответил Джек.

Мужчина попытался захлопнуть дверь, но Джек легко ее удержал.

– Пожалуйста, – добавил он.

Дверь резко распахнулась. Флер устремила на Джека взгляд поверх квадратных стекол очков для чтения. Губы ее были сурово сжаты. Позади нее еще двое мужчин стояли в довольно неловких позах. У стены бубнили телевизоры, включенные на разные телеканалы.

– По-моему, нам не о чем говорить, мистер Браун, – сказала она.

– Есть о чем, – возразил Джек. – Для начала я хотел бы извиниться.

– Хорошо, вы это сделали, – ответила Флер и начала закрывать дверь.

– Мне хотелось бы немного поговорить с вами.

– Я занята. Можете написать просьбу о встрече после съезда.

Дверь закрылась на несколько сантиметров, но Джек снова ее удержал. Он достал из кармана конверт.

– Ладно, – сказал он, – вот моя просьба о встрече. Мне бы хотелось, чтобы вы прочли ее прямо сейчас.

Он бросил конверт в комнату и позволил Флер закрыть дверь. По коридору в их сторону двигались двое охранников, несомненно, вызванные дамами, сидевшими на телефонах. При виде человека, сбрасывавшего русские танки со склонов корейских гор, лица их потеряли решимость.

– Э-э… – произнес ближайший.

Джек широко им улыбнулся.

– Никаких проблем. Я уйду, как только мисс ван Ренссэйлер назначит мне встречу.

Они переглянулись и решили подождать.

– Нам сказали, что здесь проблема, – сказал один из них.

– Проблема? Никаких проблем!

Почему-то охранников это не успокоило.

Дверь открылась.

– Пять минут, – сказал Флер. – И это все. – Она обратилась к мужчинам, находившимся с ней в номере. – Преподобный Пикенз, мистер Смарт, мистер Джонсон, надеюсь, вы меня извините. Возник один вопрос.

Мужчины вышли из номера мимо Джека, который ощутил, что они испытывают смесь настороженности и облегчения. Джек прошел в номер в сопровождении Герштейна.

– Кто этот человек? – спросила Флер. – Я не соглашалась с ним встречаться.

– Джош Дэвидсон, мадам.

Герштейн отвесил ей низкий театральный поклон.

– Он старый друг семьи. Он со мной.

– Он может подождать за дверью.

– Мадам, я не буду вмешиваться в ваши дела, – проговорил Герштейн. – Но такому старику, как я, тяжело ждать в продуваемых холодных коридорах. Я не помешаю. «Разве у меня не слезятся глаза? Не сухие ладони? Не желтое лицо? Не седая борода? Не опавшие икры и не разбухший живот»? [6]Я жалкое существо. Прошу, не презирайте меня и не изгоняйте!

Флер посмотрела на него, и ее губы раздвинулись в неохотной улыбке.

– Может, это и неразумно, – сказала она, – но можете остаться.

К счастью, она не стала прислушиваться к голосу разума.

21.00

Предложение относительно выступления Джексона было выдвинуто – и принято подавляющим большинством голосов. Прощаясь, Герштейн поцеловал Флер руку, и они с Джеком направились к лифтам.

– Возможно, мы сейчас определили президента, – сказал Джек.

Он чувствовал приятное опьянение, словно от шампанского.

Герштейн молча шел дальше.

– Эй! Мы ведь победили!

– «Сожаления былого не вернут, – проговорил Герштейн. – Что свершено, то свершено» [7]. – Он посмотрел на Джека. – И между нами все кончено. Никогда больше не заговаривай со мной, Джек, никогда не приближайся ко мне или моим близким. Я тебя предупреждаю.

У Джека похолодела кровь.

– Как скажешь, – отозвался он и позволил Герштейну войти в первый пришедший лифт одному.