Джеймс Фрей - Вызов

Все те же слова, те же буквы и цифры, снова и снова:

How he likes other almonds scarcely serves Caesar's actions

HHLOASSCA.

8 8 12 15 1 19 19 3 1

Элис чертит линии и пиктограммы, но ничего не складывается. В конце концов она рисует кролика и негромко фыркает, подражая звуку выстрела. Элис представляет, как охотится на кролика в Большой Песчаной пустыне. Она предпочла бы заниматься именно этим: идти вперед, ночевать под открытым небом, свежевать змей. И не решать никаких математических задач.

– Что за идиотизм. Бред, бред и еще раз бред. Не будь ставки так высоки, я бы вышла из Игры.

– Пиво достаточно холодное? – спрашивает ее бармен.

Его зовут Тим, и Элис давно с ним знакома. Он – один из привилегированных членов Линии, который знает все о Последней Игре. Она уже показала ему на всякий случай эту бессмысленную фразу, но Тим, как и она сама, не любитель загадок.

Элис поднимает голову:

– Пиво отличное.

Тим кивает, улыбается:

– Холодное пиво обычно помогает мне думать.

– Мне тоже, – говорит Элис, отпивая глоток из своей кружки. – Но с этим действительно придется повозиться.

– С чем? – спрашивает турист, отрывая взгляд от матча на экране единственного в баре телевизора. У парня американский акцент. Он вытягивает шею, чтобы рассмотреть салфетку Элис.

– С загадкой, которую мне нужно решить, – отвечает Элис.

– Загадка? Что-то типа кроссворда? – Парень слезает со стула и подходит ближе. Кожа у него белая, как рис, волосы рыжие, глаза зеленые. На носу – очки.

– Нет. Но слова тут тоже есть, – Элис переглядывается с Тимом, тот пожимает плечами. – Вот. Смотрите.

Она пододвигает салфетку к туристу по барной стойке.

Тот внимательно изучает ее каракули, подносит салфетку к глазам и спрашивает:

– Ну и где слова?

– Там, наверху, фраза.

– How he likes other almonds scarcely serves Caesar's actions?

– Да. Оно меня с ума сводит. Честно тебе скажу, братишка, я легко могу надрать задницы целой команде футболистов, но с этим никак не могу справиться.

Турист хихикает и смотрит на нее:

– Похоже, ты и вправду на это способна.

– А я и не шучу, – Элис отставляет кружку. – Пару дней назад я прикончила двоих в Китае. Спасла индийскую девочку.

– Серьезно?

Элис улыбается, отчего ее слова опять сходят за шутку:

– Серьезно, чертовски серьезно.

– Она такая болтушка, дружище, – объясняет туристу Тим, хотя и знает, что Элис говорит правду.

– Ну, я не собираюсь создавать тебе проблем.

Том наполняет их стаканы. Турист тянется к бумажнику, но Тим качает головой:

– За счет заведения.

– Спасибо, – кивает турист и кладет салфетку на стойку.

Свет вечернего солнца струится через затемненные окна.

На стене тихонько жужжит неоновый знак пива «Фостер», но этот звук слышит только Элис.

– А какой приз? – спрашивает турист.

– Что?

– Приз. Что ты выиграешь, если решишь ее?

– А-а. Судьбы мира и все такое прочее. Спасение рода человеческого. Я и весь мой народ будем жить долго и счастливо, а потом попадем в рай. Ну, типа того.

– Эге. Большой, значит, приз?

– Ага, большой-пребольшой.

Она отпивает глоток.

Турист приподнимает салфетку.

– Ну, пожалуй, я смогу помочь, если ты возьмешь меня в долю.

Элис издает удивленный смешок. Даже Тим смеется. Турист переводит взгляд с одного на другого, неуверенно улыбаясь.

– В тебе есть курийская кровь, янки? – спрашивает его Тим.

– Курийская? Что это?

Элис снова смеется:

– Не обращай на него внимания, дружище. Я возьму тебя в долю.

Элис запускает руку в карман, достает большую пачку денег – все банкноты крупные – и шлепает ее о барную стойку:

– Как тебе это?

При виде денег турист выпучивает глаза:

– Ты серьезно?!

– Не вечное спасение, конечно, дружище, но должно хватить. Хочешь – бери, не хочешь – не бери, дело твое. Но если хочешь взять, сначала заработай.

– И не вздумай халтурить, – добавляет Тим, пронизывая туриста грозным взглядом.

– Ну и ну, – говорит турист. – Я думал, мы просто дурачимся.

– Мы не дурачимся, – Элис нетерпеливо встряхивает головой. – Когда я сказала, что легко управлюсь с командой футболистов, я не шутила.

– А насчет тех двоих в Китае? – спрашивает турист, шумно сглотнув слюну.

Элис подмигивает:

– Ага. Про них тоже.

Турист немного расслабляется. От этого подмигивания ему становится полегче, но на деньги он все равно косится с недоверием.

– Как тебя зовут, кстати?

– Элис Сто двенадцатая.

– Тим Восемьдесят шестой, – добавляет бармен.

– Дейв… хм… думаю, Первый, – в тон им произносит турист.

– Сомневаюсь, – бормочет Тим, зная, что турист Дейв, к какой бы Линии он ни принадлежал, не может быть в ней первым.

Но Элис все это неинтересно. Она хочет поскорее разделаться с загадкой.

– Вперед, Дейв, – говорит она.

Дейв берет салфетку и указывает на фразу:

– Ну, очевидно, это что-то вроде шифра. И первые буквы слов, на первый взгляд, ничего не значат. Но если взять вот так… первые две буквы – здесь, и здесь, и точно так же до конца, – то кое-что сложится.

Элис берет у него салфетку. Дейв смотрит на нее. На экране телевизора вспыхивает заставка: какой-то специальный выпуск.

– То есть… h, ага, а потом h-e и l-i, потом о, и потом a-l, s-c, s-e, с-а, а-с.

Тим смотрит на них обоих, удивленный улыбкой, озаряющей лицо Элис:

– Не понимаю.

Она смотрит на него:

– Что б мне провалиться, дружище! Это же химические элементы!

– А-а!

Элис хлопает по барной стойке так сильно, что все на ней и даже под ней подпрыгивает. Дейв тоже подпрыгивает. Тим качает головой, слегка посмеиваясь.

Элис встает:

– Деньги твои, дружище! И если вдруг понадобится, можешь рассчитывать, что любой кури прикроет твою спину.

В новостях показывают падение самолета в Индийский океан. Дейв ошеломленно смотрит на деньги. Прежде чем он успевает поблагодарить, Элис уже нет. Он поворачивается к Тиму:

– Вы так и не сказали мне, что такое «кури».

– Новые правители мира, – отвечает Тим, протирая стакан застиранным полотенцем. – Новые правители мира.

Индийский океан, около 120 км от побережья Омана

Самолет врезается в воду на скорости 175 миль в час. Кала старается держать себя в руках, но все-таки крушение самолета – это вам не баран чихнул. Страшное дело. И самое ужасное – даже не сам удар. И не открывшиеся нараспашку двери туалетов, не разбросанные повсюду вещи, и не край раковины, врезающийся в грудную клетку до синяков, и не давление, от которого Кале кажется, что еще чуть-чуть – и она разорвется пополам. И не запах летного топлива, морской воды, дыма, горящих волос и тлеющей резины. И даже не то, что Кала не знает точно, что будет дальше и будет ли хоть что-то вообще.