Джеймс Фрей - Вызов

Она никогда не видела отца на фотографиях. Для нее он – просто имя на могильном камне.

Она не представляет себе, что найдет в конце пути, если вообще найдет хоть что-то. Впрочем, неподалеку есть знаменитая долина с группой доисторических пещер.

В пещерах сохранились наскальные рисунки. Очень древние – и очень странные. Вокруг этих изображений бушуют бесконечные споры. То ли это космические корабли, то ли боги, то ли просто своеобразные портреты людей. Никто не знает наверняка.

Как и обо многом другом в этом мире.

Никто не знает.

«Нам не дано этого знать», – вспоминает Эшлинг любимую присказку своего дедули.

«Всё, всегда», – вспоминает она слова кеплера 22b.

Как всё сложно.

Эшлинг пытается отвлечься.

У нее не выходит.

Судьбы мира зависят от горстки подростков.

Каждый из них смертельно опасен, и каждый жаждет убить ее.

Вверх, вверх – она продолжает свой путь. Альпы просто ошеломляют. Эшлинг всегда любила свежий воздух. Она до сих пор с удовольствием вспоминает ту прекрасную неделю, которую провела в лесах штата Нью-Йорк около Вест-Пойнта, во время боевых учений в военной академии. Ей тогда было 15 – меньше, чем любому из кадетов. Да, она была младше и физически слабее, но умнее и быстрее всех. Она захватила двух кадетов с противоположных сторон и продержала их три дня в разных лагерях. Ее методы были настолько нестандартными и причудливыми – ловушки и западни, мучительное связывание при помощи стеблей и палок, настойки психотропных грибов, – что оба кадета сочли ее то ли демоном, то ли дикой женщиной из какого-то племени, затерянного в Гудзонской долине. Она отпустила их обоих живыми и проследила за их дальнейшей судьбой. Один сошел с ума и повесился годом позже. Другой благополучно доучился и сейчас служит в Кабуле. Эшлинг часто вспоминает о первом кадете и думает о семенах безумия, которые она в нем посеяла. Она не гордится этим, но что-то в этом есть. И тот факт, что она за это в ответе, внушает ей своего рода благоговение – перед силой, которой она обладает, перед собственной властью и возможностью играть с человеческой жизнью подобным образом. Интересно, не так ли кеплер 22b и его собратья думают о человечестве?

А ее отец – был ли он как этот кадет? Может, он тоже сошел с ума – от размышлений о Последней Игре?

Эшлинг останавливается рядом с высокой сосной. Перед ней вздымается неровная стена из серого камня. Веющий с высоты ветерок прохладен, но ее кожа горит и влажна от пота. Эшлинг пьет из трубки, перекинутой через плечо, и смотрит на темную расселину скалы. Достает навигатор и проверяет координаты. Сбрасывает на землю рюкзак, роется в сетчатом кармашке на его боковом ремне и достает налобный фонарь. Вытаскивает из ножен на бедре свежевальный нож. И снова заглядывает в расселину, которая – если она не ошибается и если дедуля прав и правы сами боги, – ведет к пещере. Эшлинг набирает воздуха в легкие и делает первый шаг в темноту.

Нашей планете – 4 540 000 000 лет. И на ней постоянно кто-то вымирает. В наши дни считается, что ежегодно исчезает от 15 000 до 30 000 видов, а это значит, через 100 лет будет утрачено от 15 до 20 % от всех ныне существующих видов. Мелово-третичное событие унесло до 75 % видов. Пермско-триасовое – до 96 %.

«Катар Эйруэйз», рейс № 832, место 38F.

Пункт отправления: Сиань.

Пункт назначения: Дубай

Кто-то трогает Калу за плечо. Она сдвигает обмотанный вокруг головы лазурный шарф и открывает глаза. Рядом с ней сидит человек, который тронул ее за плечо, – и это совсем другой человек, не тот, который сидел тут, когда она засыпала. Кресло по другую руку от него, рядом с проходом, свободно. Подчеркнуто профессиональным тоном мужчина осведомляется:

– Мисс Кала Мозами?

– Нет, моя фамилия – Геш, – отвечает Кала. – Кто вы?

Сингх откидывает лацкан и показывает значок.

Коп.

И тут она осознает, что дуло его пистолета, лежащего на подлокотнике между ними, указывает прямо на ее почку.

Кала недоумевает. Почему ее разыскивают власти?

Что-то пошло не так.

Пока он запахивает куртку, Кала успевает заметить дополнительную обойму, пристегнутую к кобуре. Верхний патрон поблескивает металлом, и это странно: Кала знает, что сотрудники воздушной безопасности обычно используют только резиновые пули.

Нужно правильно разыграть свою роль.

– Прошу прощения, – тихо произносит она, – но это, должно быть, какая-то ошибка.

– Если это ошибка, ее придется уладить уже в Дубай. Мне дано указание вас задержать.

– Задержать меня? – переспрашивает Кала, намеренно повышая голос.

Кристофер, сидящий впереди, в трех рядах от нее, слышит и поворачивает голову. Остальные тоже смотрят.

– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, мисс Геш. Прошу вас взять вот это, – он аккуратно подталкивает к ней через бедро пару серебристых наручников, – и надеть, держа руки перед собой. Я прикрою вам руки шарфом. Потом мы медленно встанем, и вы пойдете в хвост самолета, а я пойду за вами. Кала качает головой и распахивает глаза пошире, чтобы казаться испуганной:

– Но послушайте, офицер… Я не понимаю, о чем вы говорите!

И вновь она произносит это чересчур громко.

Кто-то из пассажиров взволнованно спрашивает по-арабски:

– Что там происходит?

– Если вы этого не сделаете, мне придется сделать это самому.

Кала неохотно стягивает с головы шарф, и тот падает ей на колени.

– Хорошо, но я уверяю вас, это ошибка.

– Если это так, я принесу вам свои самые искренние извинения.

Кала тянется одной рукой за наручниками. Она знает, что именно так будет вести себя разумный невиновный человек: при аресте – протестовать, а потом – жаловаться. Другой рукой, под шарфом, она вытаскивает тонкую шпильку из прорези в шве одежды. Коп этого не замечает. Кала просовывает в наручники сначала левом запястье, потом – правое.

– Крепче, пожалуйста.

– Но я ничего не сделала!

– Просто чуть-чуть покрепче. Пожалуйста.

Она повинуется. Коп накрывает ее руки шарфом.

– Спасибо, – говорит он.

И выскальзывает из сиденья в проход, стараясь не демонстрировать оружия.

Кала тоже встает и следует за ним.

Люди смотрят на нее и перешептываются. Большой темнокожий африканец фотографирует ее на телефон.

Женщина в черном хиджабе обнимает дочь, как будто пытаясь защитить. Европейский парень, всего на год или два старше Калы, пристально смотрит на нее поверх спинки своего сиденья. Он кажется знакомым. Слишком знакомым.

Кто же это?

Кала медленно идет в хвост самолета. От двери бортовой кухни в хвостовом отсеке ее сейчас отделяют девять рядов. По пути она незаметно работает шпилькой над одним из замков наручников.