Грег Иган - Отчаяние

Смеркалось. Я бродил по лагерю, снимал, тут же передавая сигнал на свой домашний терминал – чтобы наверняка сохранилось. Неизвестно зачем.

Отлаженный механизм городка беженцев по-прежнему действовал исправно. Насосы качали воду, безупречно работала канализация. Везде горели огни, на матерчатые стены палаток легли оранжевые и зеленые отсветы. Из каждой второй двери неслись ароматы готовящейся пищи. Запасенной солнечными батареями энергии хватит еще на несколько часов. Серьезного ущерба лагерь не понес – ни одно из сооружений, обеспечивающих физический комфорт, не разрушено.

Но встречающиеся на каждом шагу люди были молчаливы, испуганы, напряжены. Робот мог вернуться в любую минуту – днем ли, ночью – и избрать себе следующую жертву – или тысячу жертв.

Посылая из города роботов, нанося случайные удары, бандиты быстрее посеют панику, быстрее прогонят людей дальше к побережью. Беженцев от парникового эффекта оттеснят к самой береговой линии, где им останется дожидаться следующего шторма (та самая участь, от которой бежали они когда-то в Безгосударство) и, быть может, готовиться всем вместе покинуть остров.

Так я и не понял, что же сталось с так называемым ополчением – может, в каком-то идиотском порыве храбрости остались в городе и все уже перебиты. Я просмотрел местные сети; расплывчато сообщалось о десятках нападений, подобных тому, которому я недавно был свидетелем, но помимо этого – почти ничего. Конечно, на то, что анархисты раззвонят по сетям обо всех своих военных тайнах, рассчитывать не приходилось, но отсутствие неистовой пропаганды, вдохновляющих заявлений о скорой победе настораживало. Может, это молчание ничего и не значило; но, если значило, я никак не мог разгадать – что.

Холодало. Просить приютить меня в чужой палатке не хотелось; получить от ворот поворот я не боялся, просто, несмотря на все мои ничтожные попытки демонстрировать солидарность, все еще чувствовал себя посторонним. Эти люди со всех сторон окружены врагами, и доверять мне у них нет ни малейших оснований.

Так что я сидел в столовой, прихлебывая жидкий горячий суп. Расположившиеся рядом люди вполголоса беседовали между собой, поглядывая на меня скорее с некоторой опаской, чем с открытой враждебностью, и все же в свой круг не допускали.

Я угробил свою карьеру – ради Мосалы, ради технолиберации – и ничего не получил взамен. Мосала в коме. Безгосударство на краю гибели, его ждет долгая кровавая бойня.

Я застыл в оцепенении – никому не нужный параноик.

А потом пришло известие от Акили. Он(а) благополучно покинул(а) город и находится в другом лагере, меньше чем в километре.

– Садись. Куда хочешь, где тебе удобно.

В палатке не было ничего, кроме рюкзака и расстеленного спальника; там, за стенами, вроде бы роса, но прозрачный пол, судя по виду, сухой, только очень тонкий – кажется, каждая песчинка прощупывается сквозь пластик. От черной вставки на стене струилось тепло – ее питала солнечная энергия, преобразуемая вплетенными в каждую нить палаточной ткани фотоэлектронными полимерными волокнами.

Я устроился на краю спального мешка. Акилл, скрестив ноги, сел(а) рядом. Я огляделся, по достоинству оценивая нечаянно обретенную обитель. Скромненько-то скромненько, и все же куда лучше голых скал.

– Как тебе удалось это все раздобыть? Не знаю, расстреливают ли в Безгосударстве мародеров, но, я бы сказал, игра стоила свеч.

Акили фыркнул(а).

– Ничего красть не пришлось. Где, по-твоему, я живу последние две недели? Не все же могут позволить себе шикарный отель.

Мы обменялись новостями. Большую часть из рассказанного мною Акили уже знал(а) из других источников: слышал(а) он(а) и о смерти Буццо, и об эвакуации Мосалы, и о ее неопределенном состоянии. Но не о шутке, которую сыграла Вайолет с антропокосмологами, запрограммировав автоматическое оглашение своей ТВ перед всем миром.

Акили хмуро молчал(а). С нашей последней встречи в больнице что-то в этом, таком знакомом, лице изменилось; потрясение, вызванное новостью о предполагаемом лавинообразном смешении с информацией, уступило место чему-то вроде ожидания – словно он(а) в любую минуту готов(а) к приступу Отчаяния и даже хочет броситься в пучину эксперимента, невзирая на безысходность и ужас, которые он сулит. Ведь даже те немногие из заболевших, у кого отмечались краткие периоды покоя и просветления (пусть и несколько своеобразного), все равно вскоре снова впадают в исступление; будь я уверен, что всех нас без исключения ожидает подобная участь, мне и житъ-то дальше расхотелось бы.

– Мы до сих пор так и не можем привести нашу модель в соответствие с действительными данными, – сказал(а) Акили. – С кем я ни связываюсь, никто не может разобраться, – Похоже, он(а) принял(а) факт, что эпидемия не поддается строгому анализу в столь короткие сроки, но по-прежнему верил(а) в правильность своей гипотезы, – Новые случаи возникают слишком стремительно, гораздо быстрее экспоненциального роста.

– Ну тогда, возможно, ты ошибаешься насчет смешения. У тебя получался экспоненциальный рост – и это не оправдалось. Так, может, ошибкой было искать антропо-космологические идеи в бреде четырех больных с нарушенной психикой?

Он(а) невозмутимо мотнул(а) головой, начисто отвергая подобную возможность.

– Теперь их уже семнадцать. Твои коллеги из ЗРИ-нет – не единственные свидетели. Другие журналисты сообщают о схожих случаях. И количественные расхождения можно объяснить.

– Как?

– Множественная Ключевая Фигура.

Я устало усмехнулся.

– Как это будет в собирательной форме? Когорта Ключевых Фигур – нет, не годится. Может, назвать их «Причисленные к лику Ключевой Фигуры»? Разве антропокосмология не предсказывала появление одного-единственного человека, который объяснит – и тем самым создаст – Вселенную с помощью одной-единственной теории?

– Теория одна, верно. А вот то, что человек будет один, просто казалось наиболее вероятным направлением развития событий. Мы всегда знали, что ТВ будет поведана миру, – но полагали, что все вплоть до последней детали будет разработано первооткрывателем. Но если первооткрыватель лежит в коме, а в это время полностью разработанная ТВ становится достоянием десяти тысяч человек… Такого мы не предполагали. И на модель в таком случае рассчитывать нечего: математической обработке это не поддается, – Он(а) беспомощно развел(а) руками, – Неважно. Все мы узнаем правду. И довольно скоро.

У меня мурашки поползли по спине. Когда Акили рядом, я не знал, чему верить.

– Узнаем – каким образом? – спросил я, – ТВ Мосалы не предсказывает возникновения телепатической связи между Ключевой Фигурой – или Ключевыми Фигурами – ровно так же, как не предсказывает раскручивания Вселенной. Если она права, то ты ошибаешься.