Станислав Лем - Хрустальный шар (сборник)

– Я не взволнован, – сказал он, – я умер. Во мне живет только моя смерть, которая становится все сильнее. Из людей, которые были в городе, никто не выживет, а женщины с окраин будут рожать чудовищ и калек. Американцы уже допытываются о беременных женщинах.

– Я пойду, Сато, может, ты устал? Я верю, что ты одумаешься и вернешься со мной к отцу, в Англию. Я завтра приду к тебе, утром…

– Нет, не нужно, – возразил он. – Будет лучше, если мы больше не увидимся. Хорошо, что ты помог мне вернуться в Японию, и я хотел поблагодарить тебя за это. Нет, я говорю совершенно серьезно, это не ирония. А поскольку я уже умер, скажу тебе, ты должен это знать – я не работал на вас. Кто вы такие? Разве вы умеете умирать так, как японцы? Все, что мог, я делал для моей матери, и хотя этого было мало, я все равно очень тебе благодарен.

– Что ты говоришь. Сато?!

– Я работал на Японию, – повторил он. – А теперь можешь идти.

Больные на других кроватях, словно понимая наш разговор, обращали ко мне тяжелые черные взгляды, а Сато, закрыв глаза, лежал неподвижно, дышал медленно и глубоко. Я еще постоял с минуту, а затем вышел украдкой, как преступник.

По коридору шел полковник Келлер с офицером, который привез меня в клинику. Из-под белого халата были виды полы мундира.

– Проклятая история, – сказал он, – что за нечеловеческая страна. Ну что, вы нашли своего человека?

– Да. Это правда, что все они должны умереть?

– Боюсь, что так. Вы знаете, какую новость мне сообщили только что? Мы пытались собрать беременных женщин, которые были в окрестностях Хиросимы, особенно тех, которые вскоре должны родить. Понимаете, дети могут родиться нормальными, но под воздействием излучения могли произойти изменения, мутации – это имело бы необычайное научное значение. Но японские женщины, вы не поверите, убивают своих детей после рождения. Все, как одна. Тут явно замешаны японские врачи, иначе откуда бы эти дикари узнали про это?

– Да, это удивительно, – сказал я. – Бывайте здоровы, полковник.

– Как, разве вы не пойдете с нами на обед?

– К сожалению, не могу: в четыре часа у меня самолет. Я уже сегодня улетаю в Лондон.

Перевод Борисова В.И.

Редактор «Ивнинг стар» просматривал еще влажный от типографской краски номер своей газеты. С немалым удовольствием он прочитал вступительную статью, которую сам и произвел на свет, неплохим получился также спортивный раздел. Вот только последняя страница ему не понравилась. Снимок, изображавший собрание Клуба бывших сенаторов, выглядел как семейка раздавленных на бумаге тараканов.

– Черт побери, что за клише! – рявкнул редактор.

Но окончательно испортил ему настроение раздел «Сенсации». Была в его газете такая рубрика, в которой размещали самые интересные криминальные новости дня. На этот раз здесь была заметка на две колонки. Редактор припомнил, что Раутон давал ему эту «сенсацию» прочитать, но у него, как всегда, на это не было времени. Только сейчас он увидел эти черные печатные строчки. Он читал минуту, две, потом ударил кулаком по столу, взревел, подпрыгнул, наклонился и, прочитав еще десяток строк, всем телом навалился на внутренний телефон.

– Алло! Секретариат? – крикнул он. – Мисс Эйлин, пусть Раутон немедленно явится ко мне. Нет-нет, не говорите мне, что его там нет. Я знаю, что он целыми днями сидит у вас и заигрывает с вами, вместо того чтоб работать. Пусть немедленно явится ко мне, вам понятно?

Не дожидаясь ответа, он бросил трубку и вернулся к статье.

Затем подбежал к окну.

– И что тут делать, черт возьми? Он меня с ума сведет!

Раздался стук в дверь.

– Слава Богу, Раутон, наконец-то! Меня когда-нибудь из-за вас посадят! – рявкнул шеф.

Вошел человек среднего возраста, с лицом, напоминающим хорошо засушенную сливу. Под морщинистым лбом светилась пара маленьких холодных глаз, взгляд которых, казалось, мгновенно прилипал к каждому встреченному предмету. Их хозяин был в сером костюме, на голове была – также серая – шляпа, которая выглядела так, словно являлась частью волосяного покрова. И весь Раутон тоже был серым, только галстук пылал яркой зеленью.

– Шеф? Что случилось?

– Вы еще спрашиваете? Зачем вы в статье о краже трупа написали, что эта женщина пускала в комнату кого попало?

– Вы же сами сказали мне, что в последнее время не хватает пикантных подробностей.

– Лучше молчите, пока меня не хватил удар. А зачем вы сделали из восьмидесятилетней старушки любовницу этого убийцы?

– А кому это повредит? Его все равно повесят, а она скоро помрет, так что жаловаться на нас никто не будет.

– А то, что я председатель секции Клуба друзей Младенца Христа, вас не волнует?

– Поздравляю вас, но что я мог сделать? Вы сказали: полить все соусом и добавить маслица, – вот вам и соус с маслицем. Я еще сделал это деликатно: написал, что этот Джефферс любил ее по-настоящему.

– Довольно! Немедленно замолчите! Скажу лишь, – редактор начал ритмично шлепать ладонью по столу, подкрепляя этим свои слова, – что если вы еще раз так впутаете газету, ведь судья Джосс прекрасно разбирается в ситуации и может прислать нам опровержение, то, поверьте мне, у вас мгновенно вырастут крылья! Вылетите отсюда в течение двадцати четырех секунд. Да. Как же вы меня утомили!

Большим платком редактор принялся вытирать пот, обильно выступивший на лице.

– Ну ладно. У меня к вам есть дело.

Самый оплачиваемый репортер «Ивнинг стар» изящным пируэтом переместился в кресло. Напрасно редактор пытался убрать со стола коробку своих дорогих сигар. Делая вид, что не замечает сигар «для гостей», Раутон молниеносно схватил редакторскую «вирджинию», откусил кончик, ловко выплюнул его и щелкнул зажигалкой в форме «браунинга».

– Итак, слушайте. Даю вам шанс. Большой шанс. Мне стало известно об очень интересном деле. Оно может стать для нас золотой жилой. Сделаем вечерний выпуск, увеличим тираж, но все должно быть как следует. И без этих ваших выдумок! Вы меня слышите? – спросил он, потому что репортер, закрыв глаза, выдыхал дым с таким блаженным и безучастным выражением лица, словно сидел на прогулочной палубе собственной яхты. – Так вот, через несколько дней должна состояться конференция ученых-физиков по случаю какого-то открытия профессора Фаррагуса. Речь идет о чем-то неслыханном. Какие-то лучи смерти, торпеды или радиоуправляемые ракеты – что-то в этом роде. Точно ничего не известно, потому что конференция строго секретная. На ней будет около тридцати ученых, и только. Прессу не пустят, вы слышите?

– Слышу.

– Вы должны каким-то образом туда попасть. Только без глупых шуточек.