Станислав Лем - Хрустальный шар (сборник)

– Кто хочет выступить?

– Прошу слова.

– Дорогие коллеги, – зазвучал над репортером такой низкий бас, что он даже съежился, – профессор Фаррагус представил здесь нам некую гипотезу. Она, признаю, довольно интересна, но слишком смела. Я считаю, что ученому не следует высказывать утверждения, которые не подтверждены экспериментально. Я вижу эту формулу. И утверждаю, что она не может быть реализована, поскольку показатели уравнения определены не столь точно, как это должно быть! Поскольку эта формула является лишь иллюзией в некотором смысле…

– Как вы смеете! – раздался вспыльчивый, близкий крик Фаррагуса.

Его оппонент продолжал, будто ничего не слышал:

– Из теоретических предположений сделан слишком поспешный вывод…

В зале раздался ропот.

– Такое тело, – было слышно постукивание пальцем по доске, – не в состоянии обеспечить объявленную энергию. Здесь перепутано количество тепла и величина температуры. Но это разные вещи! А второй закон термодинамики? Полагаю, коллеги, что дело ясное: для меня проблемы генетона не существует.

– Вы считаете, что это шарлатанство? – закричал, стараясь перекрыть шум зала, Фаррагус. – Двадцать семь лет исследований были одной большой ошибкой? А чем в таком случае является то, что находится в этой пробирке? Этот препарат, который вы видите?

– Если вы действительно его синтезировали, – с некоторым сладострастием и изысканной вежливостью прозвучал сокрушительный до сей поры бас, – то это еще одно из пятнадцати тысяч новых химических соединений, о которых ежегодно сообщают журналы химии…

Он начал сходить с подиума. Были слышны громкие выкрики.

– Значит, мои расчеты для вас – ничто! – кричал Фаррагус, уже совсем утративший самообладание. – Как я могу вас убедить? Разве лишь поместив эту пробирку в пламя свечи? Только такая катастрофа смогла бы доказать, что большая часть моей жизни не прошла даром?..

– Да, только такой эксперимент… опасаюсь, однако, что мой уважаемый коллега существенно переоценивает опасность взрыва этого порошка… Вам одолжить зажигалку?

Раздался общий смех. Зал гудел.

– Немедленно требую отпустить меня сейчас же! – закричал кому-то Фаррагус тонким срывающимся голосом. – Я докажу вам, что был прав, чего бы это мне ни стоило!

Раздался грохот падающего кресла, а затем стук захлопнутой двери.

Доктор Грей, ассистент Опытной станции университета в Лос-Анджелесе, первый помощник профессора Фаррагуса, в среду утром опаздывал на работу. Ускоряя шаги, он двигался по направлению к университету, скрытому за высокими кронами старых деревьев. Когда он вышел на Криктри, то на углу увидел толпу людей, собравшихся у ограждения. Некоторые стояли спокойно, другие же грозили кулаками в сторону темных окон университета. Ассистент удивился.

«Демонстрация? Здесь?» – думал он, прибавляя ходу.

Он подумал, что все складывается прекрасно, в надежде, что профессор, который обычно часами пилил его за опоздания, сегодня, пожалуй, не обратит на это внимания, поскольку происходит нечто совершенно необычное.

С большим трудом он протолкался к высоким воротам с острыми позолоченными прутьями. За ними стоял лаборант Стивенс и еще четыре человека, среди которых, ассистент даже моргнул от удивления, был офицер полиции в форме.

Привратник сказал:

– Добрый день, господин доктор. Сейчас откроем, только не очень широко, чтобы не вошел никто лишний.

Открыли тяжелую решетчатую створку ворот, и под неприязненные крики толпы ассистент проскользнул внутрь. Люди, стоявшие у ворот, вели себя в общем тихо, лишь хмуро смотрели на него, а сзади долетали грозные проклятия, даже камень просвистел мимо, но, к счастью, за ним не последовали другие.

– Что это? Безработные? Чего они хотят? – начал доктор Грей, обращаясь к офицеру.

– Вы, наверное, доктор Грей? – спросил офицер. – Это хорошо, что вы пришли.

– Господин инспектор, что тут происходит? Чего хотят эти люди? Что-то случилось? – спрашивал перепуганный доктор.

Инспектор, казалось, немного смутился.

– Да нет… Понимаете, это все из-за проклятой статьи.

– Какой статьи?

– Вы не видели сегодняшнюю утреннюю газету?

– Нет.

Офицер достал из кармана помятый экземпляр «Ивнинг стар». Доктор Грей взглянул на первую страницу. Там было написано огромными буквами:

ЧЕСТОЛЮБИВЫЙ ПРОФЕССОР ВЗОРВЕТ АМЕРИКУ!

И пониже, чуть меньшим шрифтом:

ГЕНЕТОН, УЖАСНЫЙ ВЗРЫВЧАТЫЙ МАТЕРИАЛ,

В ТЫСЯЧУ РАЗ СИЛЬНЕЕ АТОМНОЙ БОМБЫ.

А потом:

СЕНСАЦИОННЫЙ РЕПОРТАЖ С ТАЙНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ

СВЕТИЛ МИРОВОЙ НАУКИ.

Вся эта великолепная история была обильно снабжена множеством цифр и неизвестно откуда добытыми снимками участников собрания, которое было описано устрашающим образом. Следует признать, что Раутон знал свое дело. Он создал полнокровную, художественную эпопею. Профессор Фаррагус и его оппонент (репортер сумел разузнать его фамилию) были представлены как противоборствующие фанатики, которые для доказательства правильности своих взглядов способны уничтожить весь мир. Слова, которые произнес Фаррагус, выбегая с конференции, показались способному журналисту недостаточно насыщенными трагизмом и не слишком выразительными. Поэтому он с чистой совестью написал:

«…Профессор Фаррагус бросился к двери, выкрикивая на ходу: “Скоро свет убедится, что мой препарат – это самый страшный РАЗРУШИТЕЛЬ, какой знала история!!!”»

Конечно, текст не был совершенным, но у Раутона имелись смягчающие обстоятельства. Он каким-то чудом молниеносно обеспечил междугородний ночной разговор со своей редакцией, остановил печать уже набранного номера и до двенадцати ночи непосредственно со стенограммы надиктовал всю статью. Нужно сказать, что тираж газеты резко пошел в гору. В восемь утра типография печатала пятый миллион.

– Ах, генетон, – ужаснулся Грей.

– Это может быть правдой? Я разговаривал с профессором, но он утверждает, что таких слов не говорил. Вы были на том собрании?

– Что? А, нет, я не мог… Боже мой, что же будет? Значит, эти люди…

– Послушайте, господин доктор, этот препарат действительно чего-то стоит? – спросил инспектор, конфиденциально взяв его за руку.

– Что? Как это?

– Ну, он действительно взорвется, если поместить его в огонь? Вы это видели?

– Да хранит нас Господь Бог от этого! Не видел, потому что после этого я не увидел бы вообще ничего и никогда. Что он там понаписал, этот репортер? Этот препарат вызывает возгорание материи – понимаете вы это или нет? Возгорание материи, как искра в бочке с порохом, создает все больший и больший пожар, пока все не взлетит на воздух. Достаточно одного грамма этого порошка, коробки спичек и огрызка свечи, чтобы покончить с миром.