Роберт Шекли - Лабиринт Минотавра (сборник)

– Он меня еще учит, – обратился Эдельштейн к стене.

– Ну хорошо, забудьте все, оставайтесь при своем цинизме и национальных предрассудках, зачем мне это, в конце концов?

– Минуточку, – всполошился Эдельштейн. – Какие предрассудки? Насколько я понимаю, вы – просто голос с другой стороны двери. Вы можете оказаться католиком, или адвентистом седьмого дня, или даже евреем.

– Не имеет значения. Мне часто приходится сталкиваться с подобным. До свидания, мистер Эдельштейн.

– Подождите, – буркнул Эдельштейн.

Он ругал себя последними словами. Как часто он попадал в ловушки, оканчивающиеся, например, покупкой за десять долларов иллюстрированного двухтомника «Сексуальная история человечества», который, как заметил его друг Манович, можно приобрести в любой лавке за два доллара девяносто восемь центов!

Но голос уйдет, думая: «Эти евреи считают себя лучше других!..» Затем поделится своими впечатлениями с друзьями при очередной встрече «Лосей» или «Рыцарей Колумба», и на черной совести евреев появится новое пятно.

– У меня слабый характер, – печально прошептал Эдельштейн. А вслух сказал: – Ну хорошо, входите! Но предупреждаю с самого начала: ничего покупать не собираюсь.

Он заставил себя подняться, но замер, потому что голос ответил: «Благодарю вас», и вслед за этим возник мужчина, прошедший через закрытую, запертую на два замка дверь.

– Пожалуйста, секундочку, задержитесь на одну секундочку, – взмолился Эдельштейн. Он обратил внимание, что слишком сильно сжал руки и что сердце его бьется необычайно быстро.

Посетитель застыл на месте, а Эдельштейн вновь начал думать.

– Простите, у меня только что была галлюцинация.

– Желаете, чтобы я еще раз вам это продемонстрировал? – осведомился гость.

– О Боже, конечно, нет! Итак, вы прошли сквозь дверь! О Боже, Боже, кажется, я попал в переплет!

Эдельштейн тяжело опустился на диван. Гость сел на стул.

– Что происходит? – прошептал Эдельштейн.

– Я пользуюсь подобным приемом, чтобы сэкономить время, – объяснил гость. – Кроме того, это обычно убеждает недоверчивых. Мое имя Чарльз Ситвел. Я полевой агент Дьявола… Не волнуйтесь, мне не нужна ваша душа.

– Как я могу вам поверить? – спросил Эдельштейн.

– На слово, – ответил Ситвел. – Последние пятьдесят лет идет небывалый приток американцев, нигерийцев, арабов и израильтян. Также мы впустили больше, чем обычно, китайцев, а совсем недавно начали крупные операции на южноамериканском рынке. Честно говоря, мистер Эдельштейн, мы перегружены душами. Боюсь, что в ближайшее время придется объявить амнистию по мелким грехам.

– Так вы явились не за мной?

– О Дьявол, нет! Я же вам говорю: все круги ада переполнены!

– Тогда зачем вы здесь?

Ситвел порывисто подался вперед.

– Мистер Эдельштейн, вы должны понять, что ад в некотором роде похож на «Юнайтед Стейтс стил». У нас гигантский размах, и мы более или менее монополия. И, как всякая действительно большая корпорация, мы печемся об общественном благе и хотим, чтобы о нас хорошо думали.

– Разумеется, – заметил Эдельштейн.

– Однако нам заказано устраивать, подобно Форду, фирменные школы и мастерские – неправильно поймут. По той же причине мы не можем возводить города будущего или бороться с загрязнением окружающей среды. Мы даже не можем помочь какой-нибудь захолустной стране без того, чтобы кто-то не поинтересовался нашими мотивами.

– Я понимаю ваши трудности, – признал Эдельштейн.

– И все же мы хотим что-то сделать. Поэтому время от времени, но особенно сейчас, когда дела идут так хорошо, мы раздаем небольшие премии избранному числу потенциальных клиентов.

– Клиент? Я?

– Никто не назовет вас грешником, – успокоил Ситвел. – Я сказал «потенциальных» – это означает всех.

– А… что за премии?

– Три желания, – произнес Ситвел живо. – Это традиционная форма.

– Давайте разберемся, все ли я понимаю, – попросил Эдельштейн. – Вы исполните три моих любых желания? Без вознаграждения? Без всяких «если» и «но»?

– Одно «но» будет, – предупредил Ситвел.

– Я так и знал, – вздохнул Эдельштейн.

– Довольно простое условие. Что бы вы ни пожелали, ваш злейший враг получит вдвойне.

Эдельштейн задумался.

– То есть, если я попрошу миллион долларов…

– Ваш враг получит два миллиона.

– А если я попрошу пневмонию?

– Ваш злейший враг получит двустороннюю пневмонию.

Эдельштейн поджал губы и покачал головой.

– Не подумайте только, что я советую вам, как вести дела, но не искушаете ли вы этим пунктом добрую волю клиента?

– Риск, мистер Эдельштейн, но он совершенно необходим по двум причинам, – ответил Ситвел. – Видите ли, это условие играет роль обратной связи, поддерживающей гомеостаз.

– Простите, я не совсем…

– Попробуем по-другому. Данное условие уменьшает силу трех желаний, тем самым держа происходящее в разумных пределах. Ведь желание – чрезвычайно мощное орудие.

– Представляю, – кивнул Эдельштейн. – А вторая причина?

– Вы бы уже могли догадаться, – сказал Ситвел, обнажая безупречно белые зубы в некоем подобии улыбки. – Подобные пункты являются нашим, если так можно выразиться, фирменным знаком. Клеймом, удостоверяющим настоящий адский продукт.

– Понимаю, понимаю, – произнес Эдельштейн. – Но мне потребуется некоторое время на размышление.

– Предложение действительно в течение тридцати дней, – сообщил Ситвел, вставая. – Вам стоит лишь ясно и громко произнести свое желание. Об остальном позабочусь я.

Ситвел подошел к двери, но Эдельштейн остановил его:

– Я бы хотел только обсудить один вопрос.

– Какой?

– Так случилось, что у меня нет злейшего врага. У меня вообще нет врагов.

Ситвел расхохотался и лиловым платком вытер слезы.

– Эдельштейн! – проговорил он. – Вы восхитительны! Ни одного врага!.. А ваш кузен Сеймур, которому вы отказались одолжить пятьсот долларов, чтобы начать бизнес по сухой чистке? Или, может быть, он ваш друг?

– Я не подумал о Сеймуре, – признался Эдельштейн.

– А миссис Абрамович, которая плюется при упоминании вашего имени, потому что вы не женились на ее Марьери? А Том Кэссиди, обладатель полного собрания речей Геббельса? Он каждую ночь мечтает перебить всех евреев, начиная с вас… Эй, что с вами?

Эдельштейн, сидевший на диване, внезапно побелел и вновь сжал руки.

– Мне и в голову не приходило… – пробормотал он.

– Никому не приходит, – успокоил Ситвел. – Не огорчайтесь и не принимайте близко к сердцу. Шесть или семь врагов – пустяки. Могу вас заверить, что это ниже среднего уровня.

– Имена остальных! – потребовал Эдельштейн, тяжело дыша.

– Я не хочу говорить вам. Зачем лишние волнения?