Роберт Шекли - Лабиринт Минотавра (сборник)

– Вот смешно, что ты черта поминаешь! – откликнулся Говард и, как всегда, нервно хихикнул. – Я ведь у него и живу. В аду.

– Ну, вообще-то я в этом и не сомневался, – заметил я.

– Ладно, Том, не злись, – сказал Говард с легким раздражением. – Я в аду вовсе не потому, что был так уж плох. Сюда попадают ВСЕ – абсолютно все, кого я когда-либо знал, и большая часть тех, о ком я всего лишь слышал. То есть именно сюда отправляются люди после смерти. И никто здесь это место «адом» не считает! Я употребил это слово только потому, что у нас тут улыбаться не принято. Хотя в целом здесь совсем не так плохо. А наш… управляющий – он просил называть его просто «мистер Смит», но мне кажется, это сам Сатана и есть, – парень вроде бы неплохой и даже весьма образованный.

– Я, например, всегда считал, что дьявол должен быть похож на бизнесмена, – сказал я. – Или на ученого.

– Ну вот ты опять шутишь, Том, – упрекнул меня Говард, – а между прочим, наш «мистер Смит» – критик-искусствовед, специалист по современной культуре.

– Это он вам сказал?

– Видишь ли, только этим я могу объяснить, почему все лучшие рабочие места здесь заняты артистами, писателями, скульпторами, музыкантами, художниками, танцорами… Им и квартиры лучшие достаются, и новые машины…

Мне стало интересно. Как я уже упоминал, я писатель; не то чтобы знаменитый, но и не совсем безвестный. Моя мать всегда говорила, что за мой труд мне воздастся только после смерти; в раю или там, куда попаду. И вот вам пожалуйста – какое-никакое, а доказательство!

– Расскажи-ка поподробнее, – попросил я его.

– Статус человека здесь полностью зависит от его известности при жизни. А Высший Суд возглавляют типы вроде Толстого, Мелвилла, Нижинского, Бетховена. Даже такой неудачник, как По, занимает пост директора крупной промышленной корпорации и получает жалованье, даже когда бездельничает!

– Ей-богу, мне это нравится! – сказал я. – Вот спасибо, что предупредил.

– О, такие, как ты, живут тут припеваючи! – с легкой горечью заметил Говард. – А вот мы, простые смертные, не слишком хорошо.

И мой шурин поведал, что проживает в жалкой развалюхе, занимая одну-единственную комнатенку, где-то в отдаленном пригороде ада, гигантского мегаполиса. А занимается тем – и это единственно возможная для него работа! – что сортирует гравий по размеру и форме. Все, кто при жизни не был сколько-нибудь известен, обречены этим заниматься.

– Ну, по-моему, работа не слишком тяжелая, – заметил я.

– Не тяжелая, верно. Но главное наказание – скука. Мне, правда, выдали телевизор, но принимает он плохо. Единственная программа, на которую я еще как-то могу настроиться, без конца повторяет один и тот же сериал «Я люблю Люси». Еще таким, как я, удается раз в неделю посмотреть бейсбольный матч, но всегда тоже один и тот же – «Филлиз – Ред Сокс», состоявшийся в парке Фенуэй в 1982 году. Я его помню наизусть и буквально по минутам пересказать могу.

– Что ж, Говард, – задумчиво молвил я, – все это действительно ужасно, но помочь я тебе ничем не могу. Увы! Постарайся уж как-то сам себе помочь. А засим желаю тебе удачи. Прощай!

– Погоди! – возопил Говард. – Не просыпайся! Я же свой сигаретный паек за десять лет вперед отдал, чтобы в твой сон попасть! Ты очень даже можешь помочь мне, Том! Да и себе заодно, кстати.

– Что ты хочешь этим сказать, Говард?

– А вот что: ты мог бы сделать из этой истории рассказ и продать его в какой-нибудь журнал. Тебе хорошо заплатят, уверен! А я прошу лишь упомянуть в этом рассказе мое имя. Даже такое упоминание в аду ценится немало. Я надеюсь, что это даст мне возможность выбраться наконец из своей вонючей комнатушки и переехать в коттедж, хотя коттеджи и расположены в такой местности, которая больше всего напоминает Кейп-Мэй в дождливую погоду. Это существенно более высокая ступень; и мне придется сортировать уже не гравий, а полудрагоценные камни; и я получу доступ к двум телевизионным каналам и смогу каждое воскресенье смотреть игру НФЛ, а не один и тот же бейсбольный матч. Это, конечно, немного, но при моем теперешнем положении и такая жизнь мне кажется раем. Том, обещай, что выполнишь мою просьбу!

Он смотрел на меня умоляюще. Время, проведенное в аду, явно ему на пользу не пошло. Он выглядел утомленным, нервным, исхудавшим; в нем одновременно чувствовались и напряжение, и апатия. Наверное, так и выглядят люди, оказавшиеся на самой низшей ступени адского общества.

– Хорошо, Говард. Я напишу. А теперь, пожалуйста, отправляйся обратно. Счастливого тебе пути!

Лицо его просветлело; он воскликнул:

– Так ты обещаешь, правда? Да улыбнется Сатана твоим рецензентам! – И он исчез.

Вот почему я сел и написал этот рассказ. Впрочем, в действительности-то мне хотелось отомстить наконец своему дорогому покойному шурину! Вы же видите, я нигде не упомянул его настоящего имени. Я был уверен: теперь он обречен вечно сортировать гравий и жить в убогой развалюхе.

Да, если честно, таково было мое первоначальное намерение. Но потом я смягчился. Это была бы отличная месть, но я не мог позволить себе мстить мертвому! Еще куда ни шло – мстить кому-то до могилы, но потом… Нет уж! Вы можете смеяться, но я глубоко убежден: мы, живые, обязаны помогать мертвым чем только можем.

И я протянул своему шурину руку помощи. Итак, его настоящее имя Пол В.Уитмен, он погиб на Сикактус-драйв, 2244, Майами-Бич, Флорида. Я прощаю тебе, Пол, все то зло, которое ты причинил мне и Трейси. Возможно, мы бы с ней в любом случае расстались – даже и без твоей помощи. И пусть благодаря моему упоминанию о тебе ты получишь сносное жилье и столь желанный телевизор, по которому раз в неделю сможешь смотреть настоящий футбольный матч!

А если случайно встретишься с моими старыми школьными дружками – Мэнни Клайном, погибшим во Вьетнаме в 1969 году, Сэмом Тайлором, умершим от инфаркта на Манхэттене в 1971 году, и Эдом Московицом, убитым и ограбленным на Морнингсайд-Хейтс в 1978 году, – скажи им, что я о них спрашивал, чем, надеюсь, обеспечил некоторые приятные перемены в их теперешней жизни.

Агамемнон оказался в отчаянном положении. Люди Эгисфа едва не схватили его в спальне Клитемнестры. Он слышал, как они идут по коридору. Выбравшись в окно, Агамемнон сполз вниз, цепляясь ногтями за едва заметные клейма резчика по камню, оставшиеся на уложенных в стену глыбах. Сейчас самым лучшим для него было украсть лошадь и сломя голову удрать из Микен. Был вечер, солнце висело низко на западе, и узкие улицы уже наполовину погрузились в тень.

Он предполагал, что осуществить план бегства будет достаточно просто. Однако Эгисф, как выяснилось, расставил людей и на улицах.