Роберт Шекли - Лабиринт Минотавра (сборник)

– Что значит все сразу?

– Только то, что я сказал.

– Кромптон, уж не хочешь ли ты отлучить меня от вновь обретенной религии?

– Ни в коем случае. Я просто считаю, что мы можем прийти к согласию… хм… по всем вопросам. Давай есть суп.

– А что за суп?

– Куриный бульон с ячменным отваром. Ну попробуй хотя бы.

– Ладно, только бисел. [27] Но если ты думаешь, что это значит, что…

– Потом, потом потолкуем, – сказал Кромптон. – А теперь, пожалуйста, ешь суп.

Дальше обед проходил спокойно, только при переменах блюд Лумис неустанно поминал свою еврейскую маму. Покончив с обедом, Кромптон расслабился, задремал и в рассеянности упустил контроль над телом.

Лумис ловко воспользовался случаем и тотчас вступил в разговор со смешливой рыжеволосой дамой за соседним столиком. Она оказалась женой дизайнера по шлюзам с планеты Дрюиль V, а на Йиггу летела к родителям отдохнуть. Звали ее Алиса-Джун Нети. Небольшого роста, очень живая, с сияющими глазами и стройной, но округлой фигуркой, она тоже скучала в этом долгом космическом путешествии.

Отстраненный, витающий в облаках Кромптон затуманенным взором наблюдал за развитием интимных отношений, за их подмигиваниями и кивками, жестами и легкими, не всегда пристойными намеками. Вскоре они уже танцевали, а потом Лумис великодушно отступил и предоставил Кромптону контроль над телом. Кромптон нервничал, краснел, ноги порой не слушались его, но он был безмерно доволен собой. И обратно к столику провожал ее уже Кромптон, и поговорил с нею немного тоже Кромптон, и Кромптон касался ее руки, в то время как вероломный Макиавелли-Лумис посматривал на них со стороны.

В три часа ночи по корабельному времени бар закрыли. После прощального обмена любезностями с дамой Кромптон, пошатываясь, добрался до своей каюты на палубе Б и, счастливый, свалился в койку. Это был самый веселый день в его жизни. И теперь ему хотелось поваляться в постели и посмаковать свои впечатления.

Но это не входило в намерения Лумиса.

– Ну? – спросил Лумис.

– Что?

– Быстренько посикаем и – вперед! Нас же пригласили!

– Я не слышал никакого приглашения, – сказал озадаченный Кромптон.

– Она же недвусмысленно назвала номер своей каюты, – сказал Лумис. – А если учесть события этого вечера, то это было даже не приглашение, это было требование.

– Неужели все так и делается? – спросил Кромптон.

– Да, обычно именно так.

– Не могу поверить!

– Честное слово, Элистер, уж у меня-то есть опыт в этих делах. Так пошли?

Кромптон заставил себя подняться, но тут же снова свалился поперек постели.

– Нет, не хочу… не могу… То есть я хочу сказать, у меня нет…

– Да в таких делах отсутствие опыта – вовсе не проблема, – сказал Лумис, усаживая Кромптона на кровати. – Природа щедро помогает всякому раскрыть тайны важного, с ее точки зрения, акта, который совершают все живые существа, оказавшись вместе. Должен обратить твое внимание на то, что бобры, еноты, гремучие змеи, скарабеи и другие существа, не обладающие и сотой долей твоего интеллекта, легко справляются с тем, что тебе представляется непреодолимым затруднением. Ты не должен унижать род человеческий, Эл!

Кромптон встал, вытер пот со лба и сделал два нерешительных шага по направлению к двери. Потом вернулся и снова сел на кровать.

– Нет, это невозможно.

– Но почему?

– Это неэтично. Молодая леди замужем.

– Женитьба, – стал спокойно объяснять ему Лумис, – как свидетельствует вся история гомо сапиенс, изобретена совсем недавно. Задолго до этого существовали мужчины и женщины, и, соответственно, были между ними и определенные сексуальные отношения. Законы природы всегда выше и сильнее законов человеческих.

– И все же я считаю это аморальным, – вяло сопротивлялся Кромптон.

– Но с чего ты так решил? – удивился Лумис. – Ты-то не женат, а значит, твои действия ни у кого не могут вызвать нареканий.

– Однако молодая леди замужем.

– Да, замужем. Но это ее проблемы. В первую очередь она человек, а вовсе не собственность своего мужа. Богом ей дано право распоряжаться собой, и мы должны уважать это право.

– Мне такое и в голову не приходило, – сознался Кромптон.

– Итак, это по поводу жены. А что касается мужа – раз он ничего не узнает, он и не будет страдать. Более того, он даже выиграет. Алиса-Джун, чтобы загладить свою вину, будет с ним нежнее, чем прежде. Он все это отнесет на счет своей сильной личности, и его «я» воспрянет. Вот видишь, в результате всем будет только лучше и никто не пострадает. Разве это не замечательно?

– Все это пустая софистика, – проворчал Кромптон, снова вставая и направляясь к выходу.

– Давай, детка, – сказал Лумис.

Кромптон глупо ухмыльнулся и открыл дверь. И тут же, будто что-то ударило ему в голову, захлопнул дверь и опять улегся в постель.

– Ну что еще? – спросил Лумис.

– Твои доводы, – сказал Кромптон, – могут быть справедливы или несправедливы – не мне о том судить, у меня нет опыта в этих делах. Но одно я знаю точно; ничего такого я делать не буду, пока ты наблюдаешь за мной.

Лумис был ошарашен.

– Будь ты проклят, Эл! Здесь нет ни тебя, ни меня. Я – это ты, и ты – это я. Мы две части одного целого!

– Еще нет, – сказал Кромптон. – Сейчас мы всего-навсего шизоидные компоненты, два разных человека в одном теле. Потом, когда мы воссоединимся с Дэном Стэком и все трое сольемся в настоящей реинтеграции… Тогда другое дело. Но при нынешних обстоятельствах элементарное чувство приличия запрещает мне делать то, что ты предлагаешь. Это просто немыслимо, и оставим эту тему.

Лумис погрузился в гневное молчание. Кромптон разделся, натянул на себя пижаму и лег спать.

Глава 2

На следующее утро за кофе Кромптон заявил:

– Мне кажется, нам надо серьезно поговорить.

– Что у тебя на уме, дружище? – насмешливо спросил Лумис.

– Хочу напомнить, что нам предстоит важное и опасное дело. Мы должны разыскать и присоединить к себе Дэна Стэка, и как можно быстрее, поскольку наше положение сейчас в высшей степени ненадежно. И с этой минуты – никаких выпивок и развлечений, отложим все это до лучших времен. Сейчас у нас есть чем заняться. А повторения вчерашнего я не допущу. Тебе ясно?

– Элистер, с тобой нелегко ладить, – устало сказал Лумис с ноткой печали и разочарования в голосе. – Я согласен, все это ужасно серьезно, но сейчас-то мы сидим в звездолете, и делать нам совершенно нечего.

– Я все обдумал, – сказал Кромптон. – Мы с пользой проведем время, занявшись изучением хот-йиггского языка, самого распространенного диалекта на планете Йигга.

– Учить язык, только и всего? У меня нет склонности к таким вещам.