Роберт Шекли - Лабиринт Минотавра (сборник)

– Господин, что мне делать?

– Проведите эту ночь в размышлениях о той, кого вы величаете Богиней. Утром вернитесь к тому, что идет своим чередом, и к вашей роли в этом. Вы увидите, что развитие сюжета за ваше отсутствие намного продвинулось вперед. Разумеется, вы и словом никому не должны обмолвиться об этом разговоре.

– А если я это сделаю?

– Тогда на вас найдется редактор.

Итак, утром Элея была готова вернуться к Эбену и Дерринджеру и сказать им, что выполнила все, о чем они ее просили. Выполнили ли они свои обещания?

Прямоугольник из грубой оберточной бумаги. В нем – черный квадрат. Вот что дал инструктор Дерринджеру и всем остальным в классе в первый день учебы в Академии, где они должны были получить свои знания о Двери за Дверью.

– Джентльмены, – обратился к ним инструктор, – мы начинаем изучение Двери за Дверью, этого вечного символа и знака действительности в царстве Смерти. Вы все пришли сюда, чтобы узнать, как подойти к этой Двери, как встретить те опасности, которые вам сулит встреча с ее стражем, и как преодолеть их и наконец открыть Дверь, а самому тут же уйти, не входя в нее.

Лекции читались в строгой секретности, и все дали слово никогда не рассказывать о них. Все пообещали сделать это, в том числе и ваш рассказчик, читатель, ибо благодаря своей интуиции и прозорливости он оказался в Зоне Смерти одновременно с главным героем Дерринджером. Он (или я, если говорить прямо) не намерен разглашать то, что мы с Дерринджером узнали на этом инструктаже. А это ставит меня в гораздо более щекотливое положение, чем человека, которого там не было. Если я попытаюсь рассказать что-либо об этих лекциях, я рискую непреднамеренно и просто нечаянно намекнуть на то, что там на самом деле происходило. Поэтому я вынужден обуздать свои эмоции ради сохранения тайны и перехожу прямо к тому моменту, когда Дерринджер закончил курс инструктажа и не без волнения и внутреннего трепета приблизился к Двери за Дверью, за которыми была еще одна Дверь.

Прежде чем достигнуть Двери за Дверью, Дерринджеру пришлось пройти по длинной и плохо освещенной галерее со множеством бюстов в нишах. В конце галереи он увидел черную Дверь, которую окутывали клубы призрачного тумана. Подойдя поближе, Дерринджер заметил, как туман, уплотнившись, превратился в непонятной формы серое существо с хвостом, у него на глазах приобретшее наконец четкие очертания. Дерринджер увидел перед собой людоеда. В этом не было никаких сомнений.

– Приветствую тебя, молодой Ирландец, – изрекло чудовище громовым голосом. – Неужели ты покинул дом в Коннеоте, чтобы попытаться сразиться со мной?

– Здесь какая-то ошибка, – пролепетал Дерринджер. – Я не ирландец. По происхождению я француз. Впрочем, родословная моей семьи берет начало в те времена, когда Франции еще не было. Наша страна называлась Лионез, и мы все были в рабстве у королевы Тьмы Дахут.

– Послушай, цыпа, – промолвил людоед, – не заговаривай мне зубы. Меня не интересует твоя дурацкая родословная, но уж если ты пришел сюда, то приготовься к неприятностям.

– Неприятности – мое второе имя, – храбро заявил Дерринджер, вспомнив старую поговорку.

– В таком случае, – ответил людоед, – начнем.

Они схватились, пробуя силу друг друга. Поединок начался в освещенном желтым светом коридоре, ведущем к Двери, за которой находилась Смерть. Людоед владел приемами опытного убийцы и был опасен. Но Дерринджер тоже кое-чему научился в школе Спартанцев. Секреты этого обучения здесь не место открывать. Все это очень пригодилось Дерринджеру, он был быстр, удары наносил умело и вскоре положил людоеда на обе лопатки.

Поднявшись, людоед даже похвалил его:

– Неплохо, молодой воин. А теперь поскорее убирайся из города, пока я окончательно не разозлился.

– Ну уж нет, – возразил Дерринджер. Радость одержанной победы настолько возбудила его, что он даже заговорил фальцетом. – Я не уйду отсюда, пока не выполню своей задачи.

– Тогда выполняй эту дурацкую задачу. Открывай Дверь. Я разрешаю.

– Так не пойдет, – возмутился Дерринджер. – Ты сам должен ее мне открыть.

– Ты кое-чему научился в Академии. Хорошо, я открою тебе Дверь. – С этими словами широким жестом людоед открыл Дверь. – Пожалуйста, можешь входить.

– Не я, – сказал Дерринджер. – Моя задача – открыть Дверь, но не входить в нее.

– А где в таком случае тот, кто войдет в нее?

– Это она. И войдет тогда, когда захочет.

– А что мне теперь делать с этой Дверью? Стоять возле нее и ковырять в носу?

– Вот именно, – с удовольствием подтвердил Дерринджер. И, повернувшись, ушел, оставив людоеда дрожать на космическом сквозняке.

Дерринджер вернулся на корабль Эбена с радостной для Элеи вестью: он выполнил ее просьбу и открыл Дверь. Теперь, распахнутая настежь, она ждет того, кто должен в нее войти. Это сделает миссис Вишну, которой необходимо немедленно сообщить всю информацию. Поэтому Элея тут же отправилась на планетоид Ноль-12, оставив Эбена дожевывать бутерброд с копченой говядиной, который припас для себя Дерринджер. Сам он поспешил принять душ, ибо надо было снова собираться в путь на поиски Аппарата, все еще находившегося в руках Таинственного Клоуна.

Полет к миссис Вишну не занял много времени, и вскоре Элея стояла перед госпожой в ее будуаре на планетоиде Ноль-12, куда невозможно вернуться, разве что при особых обстоятельствах, как это удалось Элее.

Миссис Вишну предстала перед ней стройной, с пышным бюстом, рыжеволосой красоткой, молодой во всех отношениях. И только глаза выдавали не поддающийся разгадке возраст Богини.

– Ваша светлость, я вернулась, – сказала Элея.

– Как раз вовремя, – воскликнула обрадованная миссис Вишну. – Мне нужен совет. Что ты думаешь об этом платье?

Элея окинула миссис Вишну критическим взглядом.

– Оно сидит на вас безукоризненно.

– Нет, скажи мне правду!

– Что ж, скажу… Этот цвет вам не идет.

– Я тоже так подумала, – согласилась миссис Вишну. – Только что сама собиралась сказать себе это. Но ты мне помогла. Я чуть погодя переоденусь. А теперь ответь, Элея, где ты была?

– Там, куда вы меня послали, Ваша светлость.

– О, неужели я тебя куда-то посылала? Да, кажется, я это сделала. О, дорогая, извини, это все моя бедная память. Впрочем, бедная я, потому что память у меня отличная, но что-то во мне самой иногда мешает должным образом пользоваться ею.

– Прекрасная память на все времена, – напомнила Элея, – это изобретение Аполлона и касается только мужчин. Оно не входит в перечень наших женских достоинств.

– Я знаю, что для нас это не имеет особого значения, – согласилась миссис Вишну. – Мне это тоже известно, хотя не знаю откуда. О, Элея, если бы ты знала, как трудно быть почти бессмертной кибернетической машиной с признаками пола. Любовь причиняет боль.