Вероника Рот - Мятежная

– Безуспешно? – тихо спрашивает она.

Я качаю головой.

Она вздыхает и кладет мне руку на плечи. Этот жест такой доброты, что я едва не начинаю плакать. Но я и Кристина – не те люди, которые будут рыдать. Вместе мы только воюем. Поэтому я сдерживаю слезы.

– Видела в соседнем зале твою маму и сестру, – шепчу я.

– Ага, я тоже. Семья цела.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Как твоя нога?

– Нормально. Кара сказала, что заживет без проблем. Кровь сильно не идет, одна из медсестер-эрудитов успела сунуть по карманам обезболивающего и бинтов, так что все в порядке, – поясняет Кристина. Позади нее Кара осматривает руку эрудиту.

– Где Маркус?

– Не знаю, – отвечаю я. – Нам пришлось разделиться. Видимо, должен быть где-то здесь. Если его только не убили.

– Честно говоря, я бы не удивилась.

Некоторое время в зале царит хаос. Люди вбегают и выбегают, охранники-бесфракционники стоят на постах и приводят новых людей в синей одежде Эрудиции. Но постепенно становится все тише, и тут я вижу его. Тобиас выходит из двери, ведущей с лестницы.

С силой прикусываю губу, стараюсь не думать, не зацикливаться на холоде в груди и тяжести, висящей на плечах. Он меня ненавидит. Он мне не верит.

Кристина крепче обнимает меня, когда он проходит мимо, даже не обращая на меня внимания. Я смотрю ему вслед. Он останавливается рядом с Калебом, хватает его за руку и поднимает на ноги. Тот пару секунд пытается сопротивляться, но у него нет и половины той силы, что у Тобиаса, и ему приходится подчиниться.

– Что? – в ужасе спрашивает Калеб. – Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты отключил систему охраны в лаборатории Джанин, – рявкает Тобиас. – Пусть бесфракционники получат доступ к ее компьютеру.

И уничтожат все , думаю я. У меня на сердце становится еще тяжелее, если такое вообще возможно. Тобиас и Калеб исчезают в дверном проеме.

Кристина опирается на меня, а я – на нее, мы поддерживаем друг друга.

– Сама понимаешь, Джанин включила все передатчики в Лихачестве, – сообщает она. – Одна из групп бесфракционников попала в засаду, организованную лихачами, которые были под контролем симуляции. Они объявились минут десять назад – прямо из района Альтруизма. Очевидно, бесфракционники одержали верх, если можно назвать победой расстрел толпы людей с отключенными мозгами.

– Ага.

Больше особо сказать нечего. Она и сама это понимает.

– Что произошло после того, как меня ранили? – спрашивает она.

Я описываю голубой коридор с двумя дверьми и все симуляцию, включая тренировочный зал Лихачества и убийство двойника. Не рассказала только о том, как мне привиделся Уилл.

– Подожди, – говорит она. – Симуляция? Без приемопередатчика?

Я хмурюсь. Об этом я и не подумала. Особенно тогда.

– Если лаборатория распознает человека, возможно, в компьютере есть информация обо всех, и он может создать соответствующую обстановку.

В последнюю очередь меня интересует, как Джанин смогла создать систему охраны. Но даже она пошла мне на пользу. Надо решить еще одну проблему, если уж я не решила главную.

Кристина выпрямляется. Возможно, у нее те же чувства.

– Или в яде содержится приемопередатчик, – предполагаю я.

– Но как тогда Тори прошла? Она же не дивергент, – удивляется Кристина.

– Не знаю, – наклонив голову, отвечаю я.

Возможно, она дивергент , как и ее брат. Но Тори не хотела в этом признаваться, несмотря на то, что отношение к дивергентам изменилось.

Я все больше убеждаюсь, что люди – сплошное наслоение тайн. Думаешь, что их понимаешь, но их мотивы всегда скрыты от тебя и глубоко запрятаны. Ты никогда не узнаешь окружающих полностью, но иногда приходится им доверять.

– Как считаешь, что они с нами сделают, когда признают виновными? – после пары минут тишины спрашивает Кристина.

– Честно?

– По-моему, сейчас самое подходящее время для честности.

Я краем глаза смотрю на нее.

– Попытаются до смерти закормить нас печеньем, а потом уморить продолжительным сном.

Кристина смеется. Я пытаюсь удержаться. Если я рассмеюсь, то сразу же разрыдаюсь.

Я слышу крик, оглядываюсь по сторонам, чтобы увидеть, откуда он исходит.

– Линн!

Кричит Юрайя. Он бежит к двери, через которую двое лихачей несут на самодельных носилках Линн. Они, судя по всему, сделаны из полки книжного шкафа. Девушка слишком бледная, ее руки сложены на животе.

Я вскакиваю и бросаюсь к ней, но два пистолета бесфракционников преграждают мне дорогу. Я останавливаюсь и поднимаю руки вверх.

Юрайя проходит мимо толпы «военных преступников», показывает пальцем на женщину-эрудита с седыми волосами и жестким выражением лица.

– Вы. Подойдите.

Женщина встает, одергивает брюки и подходит к краю толпы. Выжидающе глядит на Юрайю.

– Вы врач? – спрашивает он.

– Да, точно, – отвечает она.

– Тогда помогите ей! – мрачно говорит он. – Ей плохо.

Женщина-врач подходит к Линн и просит лихачей опустить носилки. Они повинуются, и она садится рядом на корточки.

– Милая, пожалуйста, убери руки с раны, – говорит она.

– Не могу, больно, – стонет Линн.

– Я понимаю, – отвечает женщина. – Но я не смогу осмотреть рану, если ты мне не позволишь.

Юрайя тоже становится на колени и осторожно убирает руки Линн с живота. Женщина аккуратно поднимает с девушки рубашку. Пулевая рана, простая круглая дырка, красный кружок на коже, вокруг – темный кровоподтек. Но он слишком темный.

Женщина сжимает губы, и я понимаю, что Линн при смерти.

– Вылечите ее! – стонет Юрайя. – Сделайте это!

– Напротив, – тихо отвечает она. – Именно потому, что вы подожгли больничный этаж, я не смогу.

– Есть другие больницы! – кричит он. – Вы возьмете все необходимое оттуда и спасете Линн!

– У нее слишком тяжелое состояние, – спокойно произносит врач. – Если бы вы не жгли все на своем пути, я бы попыталась, но в нынешней ситуации мои усилия ни к чему.

– Заткнись, ты! – воет Юрайя, наставляя пистолет ей в грудь. – Я вашу больницу не жег! Она мой друг, и я… просто…

– Юри, заткнись, – шепчет Линн. – Поздно.

Юрайя роняет пистолет, который с грохотом падает на пол, и хватает Линн за руку. У него дрожат губы.

– Я тоже ее друг, – заявляю я бесфракционникам. – Вы сможете держать меня на прицеле, где вам угодно.

Они пропускают меня, и я подбегаю к Линн. Хватаю ее за другую руку, липкую от крови. Мне плевать, что на меня наставлены дула. Я смотрю на ее лицо, которое начинает желтеть.

Похоже, она уже не узнает меня. Смотрит только на Юрайю.

– Я так рада, что умираю в сознании, а не под симуляцией, – слабым голосом произносит она.

– Ты не умрешь, только не сегодня!

– Не говори глупостей, – отвечает она. – Слушай, Юри, я ее любила. Правда.