Эмили Сувада - Этот разрушительный элемент

– Ты хотел сказать, почему я не делаю то, что мне говорят? – рычу я. – Сейчас нет ничего важнее в мире, чем «Панацея». И я не знаю, почему ты не понимаешь этого.

Его серебристые глаза сужаются, поблескивая в тусклом свете, пробивающемся сквозь облака пыли. Он так упрям и так сосредоточен на защите Энтропии. Мне не понять, почему люди выбрали его своим лидером. Регина была дальновидной, а еще дикой и хитрой. Она мечтала о дерзком новом мире. А Руз прагматик. Он умен, но у него совершенно отсутствует воображение. Он никогда не видел «Панацеи» и не понимает, какой же это дар на самом деле.

Перед глазами вспыхивает оповещение, что сканирование завершено. Я вновь смотрю на Клару и облегченно вздыхаю. Она все еще жива, и осталось лишь подождать, когда ее переполнят инстинкты смерти, и запустить «Панацею». Когда ее сердце остановится, а органы начнут отказывать, я смогу увидеть, что не так.

Вот только ее сердце продолжает биться. Нахмурившись, я изучаю жизненные показатели Клары. Еще минуту назад ее сердце работало на износ, но сейчас оно успокоилось. Удары медленные и слабые, но они есть. Синева на губах исчезает, а с кожи уходит бледность. Ее живот – бурлящая масса пурпурной, пузырящейся плоти, но рана запечаталась.

Клара будет жить.

– Нет, – шепчу я.

Ей же вспороли живот. Одичалые ковырялись в ее внутренностях. Да, я стабилизировала ее, но она не должна была выжить. Я не смогу протестировать «Панацею», если она не умрет. Вот только с каждой секундой Кларе становится все лучше – она выздоравливает. Видимо, я слишком хорошо ее лечила.

Руз смотрит на нее с высоты своего роста, и на его лице появляется изумление.

– Ты спасла ее.

Я качаю головой и молча сжимаю руки в кулаки. Не говорить же Рузу и Матрице, что мне хотелось совершенно иного, что Клара должна была погибнуть. Я не смогла проверить, где сбоит «Панацея», а запуск сканирования оказался пустой тратой времени. Клара спасена, и в глубине души меня это радует, но «Панацея» могла бы спасти всех, если бы мне удалось ее закончить. Я поднимаюсь на ноги и выдергиваю кабель из панели Клары, пытаясь скрыть собственное разочарование. Но Матрица все еще стоит на коленях с застывшим взглядом и сжимает руки своей жены. Она даже не вздрагивает, когда шаги, эхом разлетающиеся по тоннелю, становятся громче.

Еще один выстрел рассекает воздух, и Руз отступает на шаг.

– Вы сможете утащить ее отсюда вдвоем? Я поднимусь на поверхность и посмотрю, далеко ли команда Рейн. А затем прослежу, чтобы кто-то пришел вам на помощь.

– Хорошо, иди, – говорю я.

Как только Руз скрывается за изгибом тоннеля, я хватаю Клару за руку, чтобы перекинуть через свое плечо. Она не может идти сама, но нам с Матрицей под силу вытащить ее на поверхность. Вот только та все еще не отпустила руки своей жены. Она прижимает их к полу пещеры и смотрит вдаль с застывшим взглядом.

– Эй, Матрица, – зову я. – Пойдем, нужно выбираться отсюда.

Женщина переводит взгляд на потолок и покачивается, но позы не меняет. Что-то не так с ее глазами. Издалека доносится крик Руза, а затем раздаются выстрелы.

– Матрица, – разочарованно повторяю я. – Очнись уже. Нам нужно уходить.

В ее глазах медленно появляется осознанность происходящего, а руки разжимаются. Она открывает рот, и с ее губ срывается странный, сдавленный крик. Я осторожно отстраняюсь подальше, когда уголки ее губ начинают дрожать. Вот только они не поднимаются в улыбке, они растягиваются в оскале.

В ее глазах вспыхивает безумие, и она бросается вперед. Я уворачиваюсь и пытаюсь подняться на ноги, но не успеваю – Матрица хватает меня за волосы и ударяет локтем по лицу, моя голова запрокидывается, а зубы щелкают. Я стискиваю ее за запястье, пытаясь вырвать волосы из ее хватки, но она набрасывается на меня как взбесившееся животное.

Нет, не животное. А как одичалая.

Но это невозможно. Я ударяю кулаком ей в ребра, вырываю ее руку из своих волос и отшатываюсь назад. Люди не превращаются в одичалых. Гнев не заразен.

В тоннеле раздаются шаги, вот только непонятно, это Руз или еще одна группа одичалых. Пошатнувшись, я разворачиваюсь и пытаюсь убежать прочь от Матрицы. Но прежде, чем успеваю сделать шаг, она, оскалив зубы, бросается на меня и вгрызается в мое лицо.

Перед глазами все начинает вращаться, уши заполняет шум помех, а ноги подкашиваются. Все мои чувства заполняет набат боли, который пронзает меня, когда едва зажившая кожа на моей щеке начинает рваться. Матрица визжит и отводит голову назад, чтобы укусить вновь, а я отчаянно ищу на своей панели хоть какой-то код, способный остановить ее. Вот только мне с трудом удается даже собраться с мыслями. Перед глазами все расплывается, а мои нервные окончания будто наполнены помехами. Я чувствую, как зубы Матрицы царапают подбородок и как ее руки сжимаются вокруг шеи. Я вслепую пытаюсь отыскать «Косу» сквозь застилающую глаза темноту и натыкаюсь на нее как раз в тот момент, когда из-за поворота тоннеля появляется какой-то человек.

Через мгновение пещеру сотрясают два выстрела, а Матрица слетает с меня, кровь разбрызгивается вокруг. Человек бежит к нам через пещеру и присаживается рядом со мной. Но это не Руз и не Рейн. Это солдат в черной броне. Темнота окутывает меня, пожирая мой разум, а боль в щеке расползается до самой шеи.

– Цзюнь Бэй! Держись! – поднимая забрало, просит меня солдат. – Я нашел тебя. Я здесь.

Его голос что-то задевает внутри, что-то подсознательное и непреодолимое. А светло-голубые глаза пристально смотрят на меня, пока темнота не утягивает меня в пучину.

Это Коул.

Леобен прислоняется к стене, прижав руку к боку. Его тень дрожит на кафельном полу коридора в мерцающих лампах дневного света. Алая кровь стекает по пальцам, впитываясь в серую ткань футболки. Под его глазами виднеются синие полосы, которые кажутся неестественно белыми на фоне темной кожи, покрытой татуировками.

Наши взгляды встречаются, и что-то в его глазах пробирает меня до глубины души.

Юноша передо мной не трехмерная проекция, как пятеро детей у меня за спиной. В его глазах светится искра жизни. Я так давно провожу время с проекциями детей, что даже не заметила, что она у них отсутствует, но теперь мне это совершенно ясно.

Это Леобен… Мой Леобен. И он здесь.

– Как же больно, черт побери, – стонет юноша.

Леобен задирает футболку, открывая рану шириной в пару сантиметров между ребрами. Кровь размазана по животу и стекает извилистыми струйками с пояса на пол.

– Что за идиот закодировал настолько реалистичную симуляцию, что людей можно зарезать?

Я отступаю на шаг, сильнее стискивая осколок в ладони. То, как Леобен смотрит на меня, как говорит… Кажется, он меня помнит. Но это невозможно. Цзюнь Бэй стерла несколько недель из воспоминаний жителей всего мира. Существует лишь несколько человек, которые знают о моем существовании, и Леобен не из их числа.