Maurizio Dagradi - Критерий Лейбница

Он поспешно запер кабинет, сел в машину и влился в поток, направляющийся в Ливерпуль. К счастью, ему везло с зеленым цветом светофора, и он достаточно быстро оказался на темной дороге, ведущей на запад. На автостраде было мало машин, потому он ехал быстрее обычного, но в пределах ограничений скорости. Спустя несколько мгновений он ворвался в ночь и въехал в прибрежный городок.

Элегантный жилой квартал, где жила Синтия, утопал в зелени искусственно высаженного парка, где повсюду росли деревья, красочные цветники и лужайки, ежедневно подстригаемые в английском стиле. Это был новый район, где изысканные апартаменты хорошо сочетались с окружающим пейзажем. МакКинток оставил машину на парковке, предназначенной для гостей, возле дома, где находилась квартира Синтии, и широкими шагами направился к панели с кнопками звонков. Улыбаясь, он нажал нужную клавишу и застыл в ожидании.

Прошла целая минута, а ответа так и не последовало.

Он в замешательстве позвонил еще.

– Ммммм, да? Что случилось? Кто это?

Это была Синтия, но такой он ее ни разу не слышал.

– Это Лохлэн. Извини за неожиданный визит, Синтия, но… Тебе плохо?

– Нет… нет. Поднимайся, Лохлэн, – открыла она ему калитку.

МакКинток быстро вошел, закрывая за собой дверь, и поспешно направился к входу в здание. Затем он нажал кнопку вызова лифта. К счастью, он уже стоял на нижнем этаже, а потому двери быстро открылись. МакКинток нажал кнопку четвертого этажа и, пребывая в нетерпеливом ожидании, поехал вверх.

Когда дверь открылась, он вышел и повернул направо, оказавшись перед квартирой Синтии.

Дверь была полуоткрыта, и МакКинток осторожно толкнул ее, удивившись полной темноте, царившей в квартире. Он попытался найти выключатель, но раздавшийся голос остановил его.

– Закрой дверь и не включай свет, пожалуйста, – сказала Синтия все тем же страдальческим голосом.

МакКинток аккуратно закрыл дверь и оказался в абсолютной темноте.

– Синтия, но что…

– У меня болит голова, Лохлэн. Страшно болит голова, и я не могу смотреть на свет.

– Ух… ах… эх… Что я могу сделать? Я хотел увидеть тебя, – прерывисто бормотал он.

– Ты хорошо знаешь квартиру. Постарайся подойти сюда, но не включай свет ! – жалобно сказала она.

– Ох… эх… хорошо, попробую.

Его глаза привыкли к темноте, и МакКинток медленно пошел, держась за стену, в направлении гостиной. Голос Синтии шел именно оттуда. Было всего шесть-семь метров, но в кромешной тьме они казались целым километром. В середине пути МакКинток почувствовал себя более уверенно и ускорил шаг, но его рука, держащаяся за стену, задела статуэтку. Она тяжело упала на землю, произведя резкий и громкий шум.

– Ааааааа, – вскрикнула Синтия, словно от боли.

– Проклятье…. – замерев, выругался МакКинток.

– Шум тоже причиняет мне боль. Будь внимательней, – крикнула она страдальчески.

МакКинток покрылся потом. Ему ничего не оставалось, как опуститься на четвереньки и пойти таким способом на ее голос.

Проведя руками по полу, он нащупал упавший предмет, которым оказалась массивная статуя, изображающая африканского воина с копьем. Он очень надеялся, что она не разбилась. Ему было бы очень жаль причинить ущерб Синтии.

– Я почти здесь, – продвинулся он еще вперед, наконец, достигнув ее. – Вот он я. Дорогая, как ты? – спросил он, садясь рядом на диван, где лежала Синтия.

– Мммм, плохо, – ответила она тихо. – Мне плохо, очень плохо…

Он нашел в темноте ее руку и нежно сжал.

– Мне жаль. Если бы я знал… Если бы я представлял… мне жаль, – он сокрушался, как никогда в жизни. По крайней мере, он никогда так не сокрушался в подобных ситуациях. – Но… почему тебе плохо? Я никогда не видел тебя такой.

– Говори тише, пожалуйста, – попросила его Синтия дрожащим голосом.

– Ох, извини, – прошептал МакКинток. – Извини, дорогая. Но что с тобой случилось?

– Случилось, что у меня болит голова, не видишь? – резко отрезала она. Ей было плохо, это очевидно, потому она была такой разраженной.

МакКинток предпочел немного посидеть в тишине, чтобы она успокоилась. Минут пять он сидел так, но потом вновь произнес тихим голосом:

– Можешь сказать мне что-нибудь?

– Как только я пришла с работы, у меня разболелась голова, – с трудом ответила она. – Я даже не знаю, который час…

– Восемь… – сказал тихо МакКинток, взглянув на часы с фосфорисцентными стрелками.

– Значит, уже часа два мне плохо.

– Ты ела?

– Нет. Когда я в таком состоянии, я не могу есть. Меня бы стошнило. У меня также страшно болит живот. У меня мигрень. Это моя проблема. Как, впрочем, и у многих женщин.

МакКинток впал в прострацию. Это должно было случится в самый неудачный момент. Он заставил ее страдать еще больше со всем этим шумом, который создал, и теперь он не имел никаких идей, как помочь ей.

– Что я могу сделать для тебя, чтобы облегчить боль? – спросил он. – Ты выпила что-нибудь? Не знаю, какую-нибудь таблетку, анальгетик… Что-нибудь, что пьют в таких случаях?

Синтия сглотнула, потом громко закашлялась, хватаясь рукой за живот.

– Да, я выпила таблетку, которая обычно помогает, но меня сразу же вырвало, а значит, считай, что я ничего не пила, – она снова закашлялась. – И я ничего не могу пить. Не говори мне больше об этом! – снова немного раздраженно произнесла она.

– Нет, хорошо, хорошо, – поспешно сказал МакКинток. Присев на пол, он поправил свой дорогой, но помятый, как тряпка, костюм и ощутил сильный голод. Он думал, что поужинает с ней, но теперь это оказалось невозможным, учитывая ситуацию. Что ему делать? Постараться найти компромисс.

– Послушай, дорогая, что скажешь, если я возьму тебя под руки осторожно и провожу до кровати? Я закрою дверь в твою комнату, и ты будешь в темноте и тишине. Там тебе будет спокойнее и лучше, чем на диване. Что скажешь? – тихо предложил он.

– Мммм… Хорошо, – шепотом согласилась Синтия. – Но ты, почему не хочешь остаться со мной? – жалобно спросила она.

– Эхм… Не то, чтобы я не хочу остаться с тобой. Я ведь приехал именно для того, чтобы увидеть тебя. Я выехал к тебе прямо из университета и еще не ел, поэтому я хотел бы пойти на кухню…

– Аааааа! Не говори мне про еду! Я же просила! – снова закашлялась она, словно от рвоты.

– Извини, извини. Но… Как я иначе могу тебе объяснить ситуацию и… – резко замолчал он в ожидании, когда пройдет кашель. Когда она успокоилась, МакКинток, увиливая от ответа, взял ее под руку и повел в комнату в полной темноте. Потом мягко опустил ее на кровать и укрыл покрывалом, взятым из шкафа. Она промямлила невнятное «ммммм» и приложила руку ко лбу. МакКинток погладил ее руку и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.