Maurizio Dagradi - Критерий Лейбница

Одним из таких дел являлось подстригание лужайки перед домом.

Лужайка была размером примерно около двухсот квадратных метров, и для того, чтобы обработать ее газонокосилкой, требовался приблизительно час времени. Это было немного, но в последнее время сестра приходила к нему с этим вопросом воскресным утром, которое было для него святым временем, когда он хотел бы отдохнуть и посидеть в кресле, слушая классическую музыку. Раньше, вплоть до последних двух месяцев, он обрабатывал лужайку в субботу вечером, но с недавнего времени Тиморина начала приглашать по субботам подруг, хотя раньше они приходили в воскресенье, утверждая, что «нельзя же пить чай под шум газонокосилки!»

Дрю был к этому привычен, но в последние недели это стало для него невыносимым, и он начал искать выход.

Он полагал, что, являясь профессором физики, мог бы изобрести некий прибор, который был бы способен моментально сжигать траву на лужайке на уровне какой-то определенной высоты, достигая того же результата, что и при покосе.

Дрю полагал, что поместив на лужайку подходящую решетчатую конструкцию с проводами и создав электрическое поле с высоким напряжением на высоте, скажем, пяти сантиметров над травой, было бы возможно сжечь ее с помощью такой конструкции на определенное количество сантиметров, эквивалентное срезанию газонокосилкой.

Он наивно не учел, что сестра не оставила бы без внимания подпаленные кончики травы, а следовательно, ему бы пришлось вернуться как и прежде к газонокосилке.

Однако из всего этого родился прибор, который лежал на рабочем столе в лаборатории.

Если бы Дрю только знал, что «подруга из Лидса», которую Тиморина с недавних пор навещала по воскресеньям, и к которой она в этот раз отправилась на все выходные до самого понедельника, на самом деле была симпатичным мужчиной среднего возраста, который непосредственно в данный момент занимался с его сестрой достойной внимания гимнастикой на большой двуспальной кровати!

Маррон проснулся рано на рассвете. Обычно утром ему было несложно встать с постели, и в этот раз, несмотря на тяжелую ночь, он также легко пробудился. Несколько мгновений он полежал в кровати, размышляя о случившемся, а потом снова задался вопросом, куда прибор отправляет предметы в качестве обмена? Может, в японскую пагоду? Или в австралийскую пустыню? Или в какую-нибудь отдаленную африканскую деревню?

– Эх! Если есть способ узнать это, мы это узнаем! – философски заключил он.

Он спустился на кухню, где обнаружил Дрю за приготовлением плотного завтрака на двоих.

Они поприветствовали друг друга и с аппетитом принялись поглощать яйца с беконом, сопровождаемые вкусным чаем. Во время завтрака они мало разговаривали, понимая, что время поджимает.

Закончив трапезу, Дрю позвонил в секретариат Университета предупредить о своем опоздании. У Маррона, напротив, не было никаких лекций тем утром, потому он был совершенно свободен.

Они оделись и вышли из дома.

Первым делом они отправились к нотариусу, другу Дрю. После коротких разъяснений нотариус подготовил документ, в котором декларировалось, что на сегодняшнюю дату Лестер Дрю и Джошуа Маррон открыли новый физический эффект, описанный в общих чертах, и что этот эффект был получен в результате использования прибора, изобретенного Дрю и должным образом отрегулированного Марроном. Кот упомянут не был.

После подписания документа оба сели в машину, и Дрю направил ее на парковку, расположенную рядом с офисом ректора. Они уведомили о своем прибытии и через несколько минут вошли в кабинет руководителя университета.

Офис ректора МакКинтока имел весьма спартанский вид, без каких-либо излишеств. Пространство наполняли только необходимые и полезные вещи. Облик ректора тоже был отражением сдержанности и эффективности.

– Дрю, друг мой, чем обязан твоему визиту? – воскликнул ректор, едва взглянув на Маррона и даже не поприветствовав его.

– Привет, МакКинток. Я сделал открытие.

Существенность сделанного Дрю заявления заставила ректора нахмурить лоб, исказив холодную маску, которую он привык носить в течение рабочего дня. Эта маска призвана была изображать выдержку и всеобщий контроль над всем и всеми и быть действительным помощником в поддержании иерархии в надлежащем порядке.

МакКинток знал, что Дрю был хорошим ученым, но он никак не ожидал, что в шестьдесят лет физик сделает нечто особенное после целой жизни, проведенной в тени важного, но анонимного исследования.

– Открытие? Какое?

– Я и студент Маррон разработали прибор, который в состоянии обмениваться двумя объемами пространства моментально и с малыми затратами энергии.

Ректор был профессором в области античной письменности, и физика для него была миром эфемерным и непостижимым. Он полагал, что понял, о чем говорил Дрю, потому посмотрел на него с некоторой долей сарказма, одновременно взяв со стола пресс-папье и очечник. Он скрестил руки и поменял предметы местами.

– Мне не кажется это таким уж великим открытием, Дрю. Я могу это сделать голыми руками без помощи каких-либо приборов, как видишь.

– Молодец! Но достаточно ли длинные у тебя руки, чтобы переместить их из Манчестера в Пекин? – Дрю знал о пробелах в научных познаниях МакКинтока, а также знал о его склонности к сарказму и потому решил ответить в том же духе.

– То есть как в Пекин? – не понял ректор.

– Легко, МакКинток, – настойчиво сказал Дрю. – Наш прибор способен выполнить перемещение на расстояние, которое, мы полагаем, зависит от установок, но речь идет о километрах, сотнях километров, если не тысячах.

– В каком смысле, «мы полагаем»? – МакКинток уже вернул контроль над ситуацией.

– В смысле, что мы работали всю сегодняшнюю ночь, и нам удалось извлечь много важнейших данных относительно функционирования прибора, но мы еще должны установить, куда прибор нацелен, и как варьировать этими координатами. Поскольку этот обмен не происходил в пределах лаборатории, очевидно, что координаты остаются данными, которые только предстоит определить.

Дрю понял слишком поздно, что это самое «мы полагаем» привело к потери преимущества перед ректором и могло стать проблемой.

В этот момент послышался шум в приемной ректора. Хлопнувшая дверь, торопливые шаги и пронзительный крик секретарши, потом снова торопливые шаги цокающих каблуков – и дверь мгновенно распахнулась, а в кабинет гневно ворвалась профессор Брайс, решительно проследовавшая к письменному столу, даже не удостоив посетителей взглядом.

Сквозь открытую дверь было видно, как секретарша развела руками и покачала головой, давая ректору понять, что ей не удалось остановить ее.