Геннадий Демарев - Неотвратимость

Впервые подруга оправилась в Польшу лет пять назад. С того времени школьный труд с его однообразием, уроки, похожие друг на дружку, как клоны, низкая зарплата и бесперспективность перестали её удовлетворять. Взирая на бывших коллег-педагогов, она как-то с жалостью и презрением кривила губки.

– Все они напоминают сереньких мышек, – рассуждала она. – Невольно создаётся впечатление, будто на челе каждого из них лежит неизгладимая печать угнетённости и убожества…

Именно в то время ездил на заработки и муж Ирины. Он даже забросил свой диплом, который позволял ему преподавать физкультуру и биологию, целиком посвятив себя работе как не в Москве, то в Мурманске, где занимался «косметическими» ремонтами квартир. Эти поездки завершились тем, что однажды благоверный скоропостижно женился. С того момента он обитает где-то на просторах бескрайнего Севера и даже помышлять забыл о детях.

Вера ездила неизменно одна. Где именно она трудилась в Польше, никто не ведал. Тем не менее, она всегда возвращалась домой с деньгами и в хорошем расположении духа.

– Кем я была до того? – вслух рассуждала она, не без тщательно скрываемой самовлюблённости рассматривая собственное отражение в зеркале. – Я была ничтожной учительницей украинского язика. И где? – в школе, где постоянно не хватает нагрузки, где директор ничего не смыслит в собственной работе, где не хватает даже элементарного наглядного оборудования, где я, – в те времена ещё тридцатилетняя женщина, – почти скисала от тоски и осознания перспективы неминуемого старения в такой атмосфере. Да, милая, именно старения, поскольку повсякчас чувствовала себя нищей, а нищета чрезвычайно состаривает нас, женщин.

– Вот устроимся у моего друга-фермера, – продолжала она. – и начнётся интересная, насыщенная жизнь. Я общалась с ним через интернет, он согласился принять тебя на работу. Будешь трудиться в теплице, а с оплатой он не обидит.

– Ты уверена? – почему-то усомнилась Ирина. – Может, ты для него и друг, но кем прихожусь ему я? Тем более, я ни слова не знаю по-польски.

– И что с того? – засмеялась подруга. – Вот уж наивная! В месте, куда мы направляемся, никому не понадобится вести с тобой беседы. Там нужно от тебя лишь одно – чтобы ты хорошо работала. Вот вернёшься домой полгода спустя – с кучей денег, как важная барыня, – и никто не узнает в тебе бывшую учительницу трудового обучения.

– Я поражаюсь твоей самоуверенности! – восхищённо улыбнулась Ирина. – Мне бы хоть немного твоего оптимизма!..

– Ничего, скоро оптимизм и в тебе появится, – успокоила Вера, демонстративно поправляя причёску и красноречиво взглянув краем глаза на молодого пассажира, сидящего слева. – Только на границе ты говори, что путешествуешь в качестве туриста. Какая жалость, что ты так и не сумела добыть долгосрочную визу!..

– Вера, ты ведь знаешь, что на долгосрочную визу у меня не хватило ни средств, ни времени. Я и без того влезла в долги по самую шею…

– Да знаю… Но мои знакомые могли «сделать» тебе визу в течение недели, я ведь говорила…

– Вера, ты как будто забыла о том, что сама же отказалась одолжить мне денег! – возмутилась Ира.

– Просто ты обратилась слишком поздно, – прохладно ответила подруга. – К тому времени я успела вложить свои деньги в бизнес… Но довольно об этом. Тысячи людей едут в Польшу лишь с туристическими визами, устраиваются там, после чего зарабатывают хорошие деньги. Единственное неудобство состоит в том, что нужно сидеть тихонько, как мышь, дабы не попасться на глаза полиции, поскольку депортация ещё никому не украсила жизнь.

Впрочем, невзирая на страхи Иры, границу они пересекли без приключений. Ей пришлось заполнить миграционную карту, пережить поверхностный осмотр сумки и выдержать безразличный холодный взгляд польського служащего. После этого автобус повёз пассажиров к Варшаве. Предвкушая встречу со знакомыми, Вера замурлыкала какую-то песенку и принялась приводить в порядок свой внешний вид в то время, как Ира мысленно возносила молитвы всем богам на свете о том, чтобы ей не отказали в трудоустройстве. На ту работу у неё была вся надежда, ведь в кошельке оставалась сущая мелочь, которой не хватило бы даже на возвращение домой в случае неудачи.

У варшавского автовокзала их встретил весёлый мужчина, одетый в соответствии с последним криком моды. Облобызав Веру не вполне дружеским поцелуем, он поздоровался с Ириной, после чего предложил обоим занять места в машине. На протяжении всей поездки они с Верой общались на польском языке, позабыв о существовании третьего лица.

Ситуация изменилась, когда они уже подъезжали к большому трёхэтажному дому.

– Ира, ты уж прости… – повернулась к ней подруга. – Мне и вправду неудобно о таком сообщать, ведь всё было вроде как решено и обещано… Словом, Вацлав не может взять тебя на работу.

Эта новость заставила Иру побледнеть. Она почувствовала, как внутри всё холодеет. Вмиг сквозь сознание пронеслись почти апокалиптические перспективы: оказаться без работы, денег и жилья в чужой стране – это казалось равноценным погибели.

– Не может? – почти простонала она. – Но как же мне быть?..

– Видишь ли, вся беда заключается в отсутствии трудовой визы. Вацлав не хочет иметь проблемы с законом.

– А ты как?

– А что я? Неужели ты до сих пор ничего не поняла? Вацлав, словно малолетний дурачок, влюбился в меня по самые уши. Покамест я буду жить в его доме в качестве горничной, но ты ведь понимаешь – это всего лишь прикрытие от глаз человеческих. Но совсем скоро мы поженимся, и тогда я превращусь в полноправную хозяйку.

– Вера, но ты же сама подстрекнула меня на эту поездку, черти бы её побрали! – не вслушиваясь в хвастливые речи подруги, едва не плачущим тоном взмолилась Ирина. – Это ведь ты уверяла меня, что обо всём договорилась. Признайся: ты ведь лгала? Или, быть может, просто пошутила таким образом? Так вот: то, что ты считаешь невинной шуткой, для меня может закончиться весьма плачевно. Тебе, как никому другому, должно быть известно, что я сюда ехала не ради увеселения, а для того, чтобы заработать деньги на лечение сына.

Вера понурила взор: ей стало стыдно, ведь всё, что она слышала, было правдой. В каждом человеке прочно сидит эгоист, себялюбец. Но, по всей вероятности, на сей раз в Вере проснулась совесть, потому что она оставила подругу и снова о чём-то заговорила с хозяином дома. После этого она вернулась к Ире.

– Ладно тебе, хватит раскисать, – промолвила она. – Сегодня заночуешь здесь, а с утра поедешь в Варшаву. Там брат Вацлава, Збигнев, владеет собственным магазином, и ему срочно нужна уборщица.

Спустя немного времени её отвели в какую-то конуру, где вся мебель состояла из ветхого дивана и хрупкого столика, но Ирина была и этому рада. Из окна открывался вид на большое тепличное хозяйство, благодаря чему она получила возможность наблюдать, как под светом ярких ламп трудятся такие же остарбайтеры, как и она. Их там было около полусотни. Одни из них копошились в земле, пересаживая какие-то растения, другие упаковывали готовую продукцию в специальную тару. Около десятка мужчин выносили из помещения использованную землю, а вместо неё вносили новую. Она наблюдала за этими людьми не без зависти, ведь, в отличие от неё, они имели работу и, соответственно, заработок. Японцы, известные эстеты, уверяют, что одно из наивысших удовольствий состоит в наблюдении за чужим трудом; однако, по мнению Ирины, эти люди трудились упорно, слишком долго и без какого-либо намёка на отдых. С того момента, как она начала свои наблюдения, истекло около двух часов, но никто из работников даже не попытался выпрямить спину. «Стоит ли завидовать этим людям?» – невольно задумалась Ирина.