Сибери Куинн - Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена (сборник)

– Господи! – чуть не крикнул я в ночи. – Милосердные небеса, ребенок жив!

Со скоростью, – так я не спешил с тех пор, как служил хирургом «скорой помощи», – я отнес ее к ожидающей нас машине, завел мотор и поехал в дом ее отца, не ограничивая скорость и рассчитывая только на максимальную мощность моего двигателя.

Устремившись к двери, я поднял семью Дриго с постелей, отнес бесчувственную девушку наверх и закутал ее шерстяными одеялами, между которыми к ногам и спине приложил бутылки и грелки с горячей водой.

Десять-пятнадцать минут я наблюдал за ней, вводя каждые пять минут подкожные инъекции стрихнина. Постепенно, как тень рассвета, поднимающегося над зимним горизонтом, на ее бледных губах и щеках появился слабый приток циркулирующей крови.

Стоя сбоку от меня, Рикардо Дриго смотрел сначала апатично, потом загорелся, наконец, лихорадкой слабой надежды и страха. Когда слабое дыхание затрепетало в груди девушки, он упал на колени рядом с кроватью, спрятал лицо в руки и громко всхлипывал в истерической радости.

– О, Господь небесный, – молился он между рыданиями. – Вознагради, умоляю тебя, доктора де Грандена, ведь он не такой, как другие люди!

– Tiens , друг мой, вы говорите правду! – согласился довольный голос из дверного проема позади нас. – Определенно, Жюль де Гранден – очень замечательный человек. Но если вы ищете какого-то некроманта, вам лучше поискать в другом месте. Этот де Гранден – он ученый, и только. Cordieu! Этого достаточно!

– … Par la barbe d’un corbeau , мсье, но этот портвейн восхитителен! – заверил де Гранден Дриго через три часа, когда подавал свой бокал через стол для пополнения. – И эти сигары такие божественные, – он всплеснул обеими руками в немом восторге. – Parbleu , я мог сразу выкурить три и сожалеть, что мой рот не вмещал четвертую!

Но я вижу, что наш добрый друг Троубридж становится беспокойным. Он хотел бы знать всю историю с самого начала. Хорошо!

Как я сказал моему другу Троубриджу, на днях я приехал в Нью-Йорк из Рио. Пока я был в этом великолепном бразильском городе, я познакомился более чем с одним полицейским delegado [64] Представителем ( исп. ). , и от них я услышал много странных вещей. Например, – на мгновение он пристально посмотрел на Дриго. – Я услышал тайну португальского джентльмена, который приехал в Бразилию из Восточной Африки и занял прекрасный дом в Прайя Ботафого, поселившись в нем до того, как мебель была перевезена. Пред тем, как этот джентльмен жил в Африке, он жил в Индии. На самом деле он родился там.

Почему он покинул прекрасный город Рио, полиция не знала. Но у них была история от одного из детективов, что этот джентльмен внезапно встретился лицом к лицу с матросом-индусом с одного из кораблей, когда он с дочерью ходил по магазинам в Оувидоре. Индус, как говорили, только посмотрел на дочь и засмеялся в лицо отца. Но этого было достаточно: на следующий день он покинул Рио, этот джентльмен. И он, и его семья, и все его слуги. Он уехал в Соединенные Штаты, хотя никто не знал, в какую часть и почему.

Eh bien , это был один из фрагментов тайны, которые мы в Service de Sûreté постоянно встречаем – маленький случай из жизни, без начала и конца, без предков или потомков. Неважно, я сохранил его в своем мозгу для дальнейшего использования. Рано или поздно все, что мы помним, приходит в голову, n’est-ce-pas?

Когда я увидел своего дорогого друга Троубриджа, он очень долго смотрел мне в лицо. Одна из его пациенток, бразильянка, умерла в тот же день, и он не мог объяснить ее смерть. Но его история звучала интересно, и я подумал, может быть, я узнаю что-то новое, поэтому я попросил его дать мне возможность расследовать.

Когда мы пришли в дом, где лежала эта мертвая леди, я был поражен – как она выглядела. А я помню, что большинство американских мертвецов почти мгновенно бальзамируются для погребения. Я прикоснулся к ее лицу, у него не было твердости плоти с формальдегидом. Затем я нащупывал раны, которые мог нанести бальзамировщик – но не нашел их. Еще одна вещь, которую я нашел: ее лицо было холодным, холодным, как окружающий воздух. «Как это происходит?» – спросил Жюль де Гранден Жюля де Грандена, но ответа не было вообще.

Когда мой дорогой Троубридж и я покидали этот дом смерти, я увидел портрет джентльмена, который очень похож на нашего хозяина, но который носил такую униформу, которую носили в британской армии. Но не совсем. Там была разница, но какая – я тогда не смог сказать.

Я спросил господина Дриго, кто был этот красивый джентльмен, и он ответил: «Это мой дедушка».

В ту ночь я много думал. Наконец, я поверил, что нить этой тайны в моих руках. Я собрал свои знания, и вот то, что у меня оказалось:

Униформу на портрете джентльмена носили не в британской армии, а в Британской Ост-Индской компании. Так. Теперь: он был человеком среднего возраста, красивым джентльменом, который носил знаки отличия артиллериста на своей униформе, и, судя по очевидному возрасту внука, он должен был жить во времена американской Гражданской войны. Очень хорошо. А что происходило в Индии, где тогда этот джентльмен с портрета жил? Я подумал еще немного. И затем Жюль де Гранден сказал Жюлю де Грандену: «Ты одна большая пустая голова: именно в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году войска сипаев восстали против англичан в Индии».

Да? И что тогда? На этот раз в истории англичане действовали с чувством. Они встречали индийских повстанцев теми же мерами, которые применяли к ним мятежники. За зверства Нана Сахиб они взяли на себя последовательную месть, привязав этих мятежников к жерлам пушек, и – пуф! – скоро все закончилось, когда орудия выстрелили.

Все идет нормально. Что тогда? Эти индийцы – мстительная раса. Они питают ненависть во многих поколениях. Это я знаю. И знаю кое-что еще. В Индии они иногда за деньги гипнотизируют мужчину – или, возможно, женщину – и хоронят его как бы мертвым в землю. Так надолго, что кукуруза, посаженная над его могилой, укореняется и вырастает на несколько дюймов в высоту.

Я видел это своими глазами. Также я помню, что некто полковник Эйнсворт, английский джентльмен, который командовал некоторыми из пушек, из которых эти мятежники были взорваны, по-видимому, умер в своем английском доме в семьдесят пятом году, но через десять дней вернулся из семейного склепа .

Он почти сошел с ума от этого опыта, хотя был, в конце концов, спасен. Два года спустя он прошел той же страшной судьбой. Он был похоронен как мертвый и снова вернулся к жизни. И всякий раз, прежде чем он принимал свою кажущуюся смерть, он сталкивался с индусом на дороге. Наконец, он больше не выдержал напряжения: застрелился, и не столкнулся с ужасом третьего захоронения заживо.