Уильям Голдман - Принцесса-невеста

– Мешугенер [30] Зд.: псих (искаж. идиш) . , – сказал он.

– Я был бы вам так благодарен, если б вы посмотрели.

– Погодите чуток? Только я за звонок платить не буду.

– Не спешите, – сказал я.

Он не спешил семнадцать минут. Я ждал и слушал. То и дело раздавались шаги, падали книги, а он кряхтел: «Ох… ох».

И наконец:

– Я так и думал: на флоринском есть.

Почти у цели.

– А на английском нету, – сказал я.

И тут он вдруг как заорет:

– Вы что, сбрендили? Я тут спину ломаю, а он мне долдонит «нету», да есть у меня, есть, вот он, и вам это, чтоб вы знали, дорого обойдется.

– Прекрасно – нет, правда, без шуток, теперь слушайте, сделайте так: возьмите такси, скажите им отвезти книжки в Парк и…

– Мистер Мешугенер в Калифорнии, это вы слушайте – тут пурга надвигается, и я никуда не пойду, и книжки никуда не пойдут, пока не заплатите, – шесть пятьдесят за каждую, как с куста, и если хотите английскую, флоринскую тоже забирайте, а я закрываюсь в шесть. Книжки из магазина ни шагу, пока я свои тринадцать долларов не увижу.

– Никуда не уходите, – сказал я, повесил трубку… и кому же звонить в эту минуту, когда рабочий день на исходе, а на горизонте маячит Рождество? Конечно, своему адвокату. – Чарли, – сказал я. – Пожалуйста, сделай мне доброе дело. Поезжай на Четвертую авеню, магазин Абромовица, заплати ему тринадцать долларов за две книжки, отвези их на такси ко мне домой и скажи консьержу, чтоб отнес ко мне в квартиру, и да, я знаю, у вас там пурга, что скажешь?

– Просьба до того нелепа, что я просто обязан согласиться.

Я перезвонил Абромовицу:

– Мой адвокат идет по следу.

– Чеков не беру, – сказал Абромовиц.

– У вас золотое сердце.

Я повесил трубку и произвел подсчеты. Плюс-минус два часа междугородних переговоров, первые три минуты по $ 1,35, плюс тринадцать за книжки, плюс где-то десятка за такси Чарли, плюс где-то шестьдесят за его время равняется?.. Примерно две с половиной сотни. И все ради того, чтобы мой Джейсон получил Моргенштерна. Я вытянулся в шезлонге и закрыл глаза. Двести пятьдесят баксов, два часа сплошных терзаний и страданий, и не забудем про Сэнди Стерлинг.

Почти даром.

Позвонили в половине восьмого. Я сидел в номере.

– Ему ужасно понравился велик, – сказала Хелен. – Он от восторга прямо вне себя.

– Балдеж, – сказал я.

– И книжки твои привезли.

– Какие книжки? – спросил я, непринужденный, как Морис Шевалье.

– «Принцессу-невесту». На всяких языках – один из них, по счастью, английский.

– А, ну и славно, – сказал я по-прежнему небрежно. – Я уж и забыл, что их заказывал.

– Как они тут оказались?

– Я звякнул секретарше моего редактора, и она наскребла пару штук. Может, прямо в «Харкорте» и завалялись. – (В «Харкорте» они и впрямь завалялись; вы представляете, а? Наверное, я еще расскажу, как так вышло.) – Позови пацана.

– Привет, – сказал тот спустя секунду.

– Слушай, Джейсон, – сказал я. – Мы думали подарить тебе велик, но решили, что не будем.

– Ну ты даешь. У меня уже есть велик.

Джейсон унаследовал от матери полное отсутствие чувства юмора. Может, он смешной, а я как раз нет, не знаю. Но мы редко смеемся вместе – это точно. Выглядит мой сын Джейсон невероятно – если выкрасить его в желтый, ему прямая дорога в школьную команду сумоистов. Он как дирижабль. Без остановки набивает брюхо. Я слежу за весом, старушку Хелен и не разглядишь, если передом не повернется, и вдобавок она ведущий детский психолог на Манхэттене, а нашему пацану быстрее перекатываться, чем ходить. «Он выражает себя через пищу, – твердит Хелен. – Себя и свою тревожность. Научится справляться – похудеет».

– Эй, Джейсон? Мама говорит, сегодня книжку принесли. Эту, про принцессу. Хорошо бы ты ее, может, почитал, пока меня нет. Я ее в детстве обожал, и мне интересно, как она тебе.

– А я обязан ее полюбить?

Что тут скажешь? Сын своей матери.

– Да нет. Только правду, ровно то, что думаешь. Я по тебе соскучился, здоровяк. В твой день рождения поболтаем.

– Ну ты даешь. У меня сегодня день рождения.

Мы трепались дальше, хотя уже нечего было сказать. Потом то же самое с супругой, и я повесил трубку, пообещав вернуться через неделю.

Вернулся через две.

Совещания затягивались, продюсеров посещали озарения, которые следовало осторожненько пригасить, режиссеров требовалось гладить по самолюбию. Короче, я застрял в солнечной Калифорнии. В конце концов мне дозволили вернуться в уютное и безопасное лоно семьи, и, пока никто не передумал, я рванул в лос-анджелесский аэропорт. Приехал заранее – я всегда так делаю на обратном пути, потому что надо еще набить карманы всякими штуками для Джейсона. Едва я вхожу в дом, он бежит (ковыляет) ко мне, вопя: «Покажи, покажи карманы!» – перерывает их все, добывает свою мзду и, собрав трофеи, обнимает меня. Кошмар, да? Чего не сделаешь, дабы почувствовать, будто ты нужен.

– Покажи карманы! – крикнул Джейсон, надвигаясь на меня по коридору.

Четверг, дело к ужину, и едва сын приступил к ритуальному обыску, из библиотеки вышла Хелен, чмокнула меня в щеку со словами «какого красавца я отхватила» – это тоже ритуал, – а нагруженный дарами Джейсон меня как бы обнял и кинулся (заковылял) к себе.

– Анджелика готовит ужин, – сказала Хелен. – Ты удачно подгадал.

– Анджелика?

Хелен прижала палец к губам и прошептала:

– Она у нас третий день, но, по-моему, она довольно-таки сокровище.

В ответ я прошептал:

– А что не заладилось с прежним сокровищем? Когда я уезжал, она у нас всего неделю проработала.

– Она меня разочаровала, – сказала Хелен. Вот и все.

(Хелен блистательно умна – на предпоследнем курсе колледжа была членом «Фи-Беты» [31] «Фи-Бета» – американское женское студенческое объединение представительниц творческих профессий; было основано в 1912 г. в чикагском Северо-западном университете. , собрала все возможные академические награды, интеллект ее поистине изумляет широтой и прочими достоинствами, но ужиться со служанкой она не способна. Во-первых, она, я думаю, угрызается, что кого-то нанимает, – нынче все эти «кто-то» чернокожие или латиноамериканцы, а Хелен у нас ультрасуперлибералка. Во-вторых, она такая умелая, что они пугаются. Она все делает лучше их и сама это понимает, и понимает, что они тоже понимают. В-третьих, она психоаналитик и, вогнав их в панику, объясняет им, почему не следует пугаться, и после добрых получаса самокопаний в обществе Хелен они пугаются взаправду . Короче, за последние годы мы перевидали в среднем по четыре «сокровища» в год.)

– Нам просто не везло, но все наладится, – сказал я по возможности утешительно. Раньше я над ней подтрунивал из-за прислуги, но пришел к выводу, что это не слишком мудро.