Мэри Маргарет Кей - Далекие Шатры

Он ждал почти целый час, с каждой минутой все сильнее замерзая и проклиная себя, дурака, за пристрастие к ночным прогулкам. Но наконец долгое ожидание закончилось. Четверо мужчин поднялись на ноги и двинулись в разные стороны: трое направились обратно к горам, а четвертый вернулся тем же путем, каким пришел. Он снова прошагал всего в нескольких ярдах от холма, и на сей раз луна светила ему в лицо, но он прикрывал рот и подбородок свободным концом тюрбана, так что видными оставались только ястребиный нос и глубоко посаженные глаза. Тем не менее лицо показалось Ашу знакомым. Он явно встречал этого мужчину раньше – он был уверен, хотя сам не знал, откуда такая уверенность. Однако, прежде чем он успел собраться с мыслями, мужчина прошел мимо и исчез за холмом.

Выждав с минуту, Аш осторожно выглянул из-за валунов. Он смотрел вслед высокой фигуре, торопливо шагавшей в направлении Мардана, пока она не скрылась из виду, и лишь потом поднялся на затекшие, замерзшие ноги и пустился в долгий обратный путь к крепости, напрочь забыв про Белинду.

На следующее утро, в ослепительном сиянии сине-золотого осеннего дня, ночное происшествие утратило зловещий оттенок, сообщенный ему призрачным лунным светом, и стало казаться совершенно безобидным. Вероятно, эти четверо мужчин встретились, чтобы обсудить какой-нибудь срочный вопрос, касающийся сугубо племенных интересов, а если они предпочли увидеться ночью, то это их дело. Аш выбросил происшествие из головы и, наверное, никогда больше не вспомнил бы о нем, если бы не случайная встреча в сумерках, состоявшаяся примерно шестью днями позже.

В тот вечер в поло не играли, и потому Аш взял ружье и отправился стрелять куропаток в лесочке у реки, а возвращаясь обратно вскоре после заката, встретил на дороге неподалеку от расположения кавалерийских частей одного человека, совара из своего эскадрона. Последний свет дня быстро мерк, и Аш узнал солдата, только поравнявшись с ним. Ответив на воинское приветствие, он прошел мимо, а потом резко остановился и повернулся, вдруг вспомнив этого мужчину. Он опознал его отчасти по походке – по манере слегка вздергивать одно плечо в такт шагам. Но было еще одно: старый шрам, который рассекал пополам правую бровь и который Аш, сам того не сознавая, успел заметить на лице, мельком увиденном в ярком лунном свете.

– Дилазах-хан…

– Сахиб?

Мужчина повернулся и подошел к нему. Он был патаном из афридиев, и его племя являлось одним из многих, формально подчинявшихся власти эмира Афганистана, но на практике не признававших никаких законов, кроме своих собственных. Ашу пришло в голову, что ночью на равнине Дилазах-хан почти наверняка встречался со своими родственниками, которые принесли ему новости из родной деревни, скорее всего касавшиеся родовой вражды с каким-нибудь соседним племенем, один или несколько представителей которого могли служить вместе с ним в корпусе разведчиков.

Британская территория считалась нейтральной, и кровная месть на ней находилась под запретом. Но по ту сторону границы дела обстояли иначе, и соплеменники Дилазаха, по-видимому, не хотели привлекать к себе внимание. В любом случае он не нарушил никаких законов, подумал Аш, а потому едва ли справедливо выпытывать у него вещи, которые он явно желает сохранить в тайне. В свое время Аш сам страдал и бесился от подобного вмешательства в свои дела, поэтому он не сказал того, что собирался сказать, и, наверное, напрасно: если бы Дилазах испугался, возможно, он изменил бы свои намерения и планы, а тем самым, помимо всего прочего, спас бы свою жизнь. Хотя, воспитанный своей верой в твердом убеждении, что от судьбы не уйдешь, он вряд ли поверил бы, что любые его или еще чьи-то поступки в силах изменить предначертанный ход событий.

В общем, Аш не сказал Дилазаху, что видел его на равнине ночью. Вместо этого он заговорил о каком-то пустяковом вопросе, связанном со школой верховой езды, а потом отпустил совара. Но теперь мысль о ночном происшествии никак не выходила у него из головы и изводила Аша с упорством докучливой мухи, раз за разом садящейся на лицо дремлющего человека. Поэтому он стал обращать на этого совара больше внимания, чем обращал бы в иных обстоятельствах, и в конечном счете пришел к выводу, что тот ему не нравится. Дилазах-хан был хорошим солдатом и более чем приличным кавалеристом – здесь к нему было не придраться. Но в нем чувствовалось что-то такое, что Аш определил для себя словом «ненадежность». Что-то в его поведении, слегка отдающем раболепием (качество в высшей степени нехарактерное для представителя пограничного племени), и в манере отводить глаза, избегая встречаться взглядом с собеседником.

– Я не доверяю этому Дилазаху, – признался Аш в разговоре с командиром эскадрона. – Я видел одну-две лошади с похожим выражением глаз и не согласился бы купить такую даже за фунт чая.

– Дилазах? Да ну, чепуха, – сказал командир эскадрона. – А что он натворил?

– Да ничего. Просто… я не знаю. У меня от него холодок по спине, вот и все. Я видел его на равнине однажды ночью…

Аш описал ночное происшествие, но командир эскадрона лишь рассмеялся, небрежно пожал плечами и дал объяснение, аналогичное первоначальному объяснению самого Аша:

– Ставлю десять против одного, что между его соплеменниками и жителями соседней деревни вышла ссора и они просто хотели предупредить парня, чтобы держал ухо востро, когда пойдет в следующее увольнение, потому что его кузен Хабиб на днях застрелил сына деревенского старосты Али, а родственники Али открыли охоту на всех родственников Хабиба. Будьте уверены, именно так и обстоит дело.

– Я тоже сначала так подумал, но этого не может быть, ведь он пришел на встречу с ними. А значит, они договорились загодя. О встрече, я имею в виду.

– Почему бы и нет? Вероятно, они уведомили Дилазаха запиской, что у них есть новости для него. Если речь шла об убийстве, они не рискнули бы войти в подробности.

– Возможно, вы правы. Но все равно у меня такое ощущение, что за парнем следует приглядывать.

– Ну так приглядывайте, – добродушно согласился командир эскадрона таким тоном, словно предлагал малому ребенку пойти поиграть.

Аш покраснел и прекратил разговор. Но он не забыл о нем и чувствовал достаточный интерес к делу, чтобы попросить Алаяра навести справки о происхождении и прошлом совара Дилазах-хана.

– В рисале служат еще пять человек из его клана, – доложил Алаяр. – Все они гордые свирепые мужчины – афридии, поступившие на службу в корпус из соображений иззата, то есть чести, и из любви к сражениям. А также, возможно, потому, что их клан раздирает родовая вражда, а здесь никто не может неожиданно напасть на них из засады и застрелить. Двое из них служат в вашем подразделении: Малик-шах и Лал Маст.