Кэмерон Хоули - Ураган в сердце

Как бы то ни было, но, невзирая на раздражение, какое вызывал у него Титер, и весьма неприятную (какой она виделась) перспективу возиться с очередной ужасной жертвой несчастного случая, доктор Карр целеустремленно вышагивал по коридору. При всех недостатках Окружной мемориальной проведенные в ней одиннадцать месяцев сильно укрепили в нем уверенность в себе, знающем и толковом враче самого широкого профиля, а значит, хоть и поздновато, доктору исполнилось сорок четыре, – но все же пришло к нему в жизни ощущение, что наконец-то он нашел себя. Такое радостное открытие сказалось даже на его стремительной походке: при эдакой уверенности в себе отпадала всякая нужда в нарочитой неспешности для обретения профессионального самообладания.

Рагги поджидал его у дверей отделения скорой помощи. Он был типично для себя скован и угрюм, и Аарон Карр приветствовал его преувеличенно обыденным: «Добрый вечер, доктор Рагги» – в надежде, что это добавит коллеге профессионального спокойствия, в котором молодой индиец так явно нуждался.

– Что случилось?

– Надеюсь, сэр, я не причинил вам в очередной раз неудобства понапрасну, – произнес Рагги, имея в виду вчерашний случай, когда он ошибочно предположил, что у доставленного пациента закупорка коронарных сосудов.

– Не стоит об этом беспокоиться, – сказал Карр и почувствовал облегчение: речь, видимо, пойдет о болезни сердца, а это область, где он чувствовал себя совершенно уверенным. – Сердечные заболевания порой трудно отличить одно от другого. Случается, они дурачат лучших из нас.

– На этот раз я думаю, я не был одурачен, – серьезно сообщил исполнительный Рагги, протягивая доктору Карру заполненный регистрационный бланк.

Тот взглянул на него, пробежал глазам по тщательно выписанным словам: «мужской», «белый», «44», «директор по рекламе и продвижению товара», «Крауч карпет компани».

Не в силах удержаться, Карр мысленно вернулся к пишущей машинке, а затем и по понятной ассоциации к теме главы, над которой работал. Быстренько опомнился и, чувствуя себя слегка виноватым, отрывисто спросил:

– Где он? – При этом убеждал себя, что давно преодолел тот этап работы, когда ему нужно было больше историй болезни для доказательства того, что стресс примерно в сорокапятилетнем возрасте является этиологическим фактором коронарных заболеваний.

– Здесь, сэр, – сказал Рагги и пошел вперед, открывая двери.

Аарон Карр на ходу застыл в дверях, увидев на столе для обследования лежавшего пластом пациента с кислородной маской на лице, с тянущимися от него к электрокардиографу проводами и стоявшую рядом сестру с лентой ЭКГ, змеившейся у нее в руках. Сдержал приступ раздражительности, оправдывая Рагги и ругая себя за то, что не разъяснил как следует молодому врачу, насколько серьезны для неподготовленного пациента травматические последствия обрушившихся на него столь откровенных свидетельств случившегося у него сердечного приступа. Сам-то он слишком хорошо знал по опыту работы в Берринджеровском институте, что в стране полным-полно мужчин, которые физически выжили после сердечного приступа лишь затем, чтобы так и остаться душевными калеками по вине неумелых врачей, которых укоренившиеся предрассудки оставляли в беспечном неведении о том психическом вреде, какой они зачастую причиняли. Надо будет непременно поговорить с Рагги об этом. Но – позже.

Глаза поверх маски вопрошающе наблюдали за ним, и он ответил улыбкой, надеясь, что вышла она вполне ободряющей.

– Я доктор Карр, – представился он, вынимая стетоскоп. – Давайте-ка посмотрим, что тут у вас с животом происходит.

Раскрыл на больном рубашку пошире и начал с подбрюшья, по-прежнему делая вид, что в первую очередь его вовсе не сердце беспокоит, на что он еще раньше намекнул, произнеся «живот», и по той же избранной им тактике воздержался начинать обследование с проверки пульса больного, это могло навести того на мысли о сердце. Проделав с полдюжины быстрых движений чашечкой стетоскопа, Карр подобрался к области груди.

Впрочем, то, что Карр услышал, было куда менее существеннее того, что он успел разглядеть. Мозг его со скоростью, не доступной никакому сознательному мышлению, уже отреагировал на совокупность замеченных внешних признаков и выдал диагноз с такой быстротой, что тот казался скорее интуитивным, нежели осмысленным.

Однако врач продолжал выслушивать какое-то время, предупреждая себя, что присущая ему острота восприятия есть дар Божий, который не годится выставлять напоказ перед молодым терапевтом, для кого постановка диагноза все еще должна оставаться процессом осмысленного, шаг за шагом, умозаключения.

Приняв решение, доктор Карр незамедлительно привел его в исполнение: обошел больного и, оказавшись возле его головы, украдкой бросая взгляд на регистрационный бланк с именем пациента, произнес:

– Мистер Уайлдер, полагаю, мы освободим вас от этого неудобства, – и снял с его лица кислородную маску.

Рагги глянул на него взглядом побитой собаки, решив для себя, что снова повинен в ошибочном диагнозе. Однако в тот момент это было не так существенно, как реакция больного, который, едва почувствовав, что губы его свободны, сразу выпалил:

– Я знал, что проблема не в сердце!

Горячность восклицания поразила Аарона Карра. Этот человек отказывался верить, что у него проблемы с сердцем. Возможно, это признак силы, проявление воли к жизни, что пойдет ему только на пользу. С другой стороны, это может оказаться свидетельством психологического барьера против страха, которому стоит лишь раз взять верх, как он перерастет во всепоглощающий ужас. Впрочем, была и еще одна вероятность, не менее опасная. Никто из инфарктных больных не восстанавливается с таким трудом, как человек, который, подобно страусу, прячущему голову в песок, упорно отказывается верить в случившийся с ним сердечный приступ и не желает признать правду. Именно такой человек выходит из больницы зачастую только для того, чтобы вновь пойти по тому же самоубийственному пути, уже однажды приведшему его на больничную койку.

Задумавшись, Аарон Карр внимательно рассматривал лицо пациента, пытаясь по его чертам определить, какой у него характер, что он за личность. Доктор не знал о нем ничего, кроме его должности корпоративного руководителя высокого ранга в сфере рекламы и продвижения товаров, то есть той области бизнеса, которая не только особенно предрасположена к стрессам, но еще и привлекает людей того типа, которые больше обычного подвержены психогенному воздействию.

– Все из-за этого брюха моего проклятого, – выговорил больной, и опять – с несдерживаемой настойчивостью.