Ричард Мэдли - Однажды я тебя найду

– Да, но и истребитель тоже, – пробормотал себе под нос ее муж, выходя из гостиной.

Мистер Арнольд угадал: Диана восторженно встретила новость о том, что скоро в их дом прибудет командир авиазвена Джеймс Блэкуэлл.

– Он просто обязан быть красавчиком, – заявила она, поднимаясь к себе поправить макияж. – У всех пилотов «Спитфайров» невероятно эффектная внешность. Других на такую работу не берут. Когда они с Джоном доберутся досюдова?

– Сюда, дорогая, сюда! – крикнул ей вслед отец. – Это уже слишком для студентки Гиртона. Я-то думал, ты увлекаешься языком и политикой, а не молодыми людьми с набриолиненными волосами. Вообще мне казалось…

Сверху донесся приглушенный ответ Дианы, однако прежде чем дверь за ней с треском захлопнулась, он успел разобрать только два слова: «Глупости, папа».

– Вот именно, глупость, – произнес Джеймс Блэкуэлл, когда вечером в гостиной Арнольдов подали кофе. – Народ в спешке возвращается в казармы, а нас отправляют по домам. И это в самом начале войны! Вся эскадрилья в ярости. Сплошное разбазаривание ресурсов. Интересно, что сказал бы обо всем этом господин Чемберлен?

«А мне интересно, что господин Чемберлен сказал бы о тебе», – думал мистер Арнольд, передавая гостю сахар и серебряные щипцы. Джеймс Блэкуэлл так и просился на обложку журнала – настоящий подарок для управления пропаганды Королевских ВВС. Как и предсказывала Диана (хотя и строила прогноз в большей степени на надежде, чем на интуиции), внешность у него оказалась невероятно эффектной. На самом деле все трое представителей молодого поколения, сидевшие за столом, на взгляд мистера Арнольда были чересчур привлекательны.

Смуглая кожа, иссиня черные волосы и зеленые глаза дочери стали для родителей сюрпризом и причиной непрекращающихся споров. Белокурые волосы и голубые глаза Гвен, каштановая шевелюра и светло-серые глаза Оливера – все это Диана каким-то непостижимым образом отринула на генетическом уровне. По их обоюдному мнению, она больше напоминала ирландку, а порой даже испанку – особенно когда на исходе долгого кентского лета загорелая кожа приобретала бронзовый оттенок, а глаза на ее фоне сияли глубоким изумрудным блеском.

– Она подкидыш, – сказал мистер Арнольд жене в день, когда Диане исполнилось десять и девочка, хохоча, носилась с друзьями вдоль изгороди в ярком свете августовского солнца. – Совсем на нас не похожа. Наша настоящая дочь живет в стране фей. А это… Это дитя кукушки из подземного царства. В свой двадцать первый день рождения она исчезнет – за ней придут, вот увидишь.

Джон был Янусом. Высокий и худощавый, светловолосый и голубоглазый, он – в зависимости от настроения – становился копией то матери, то отца. В минуты глубокой задумчивости сын очень напоминал Гвен, погруженную в размышления перед незаконченным полотном. А раскрепощенный и радостный, со смешинками в глазах, был как две капли воды похож на юного Оливера. Он унаследовал отцовскую улыбку, но благодаря правильным чертам лица обладал более привлекательной в общепринятом смысле внешностью. Лет с четырнадцати Джон, сам того не сознавая, неизменно привлекал взоры особ противоположного пола.

Потягивая кофе, мистер Арнольд отметил про себя, что Джеймс Блэкуэлл на первый взгляд не слишком отличался от его собственного сына. Как и Джон, он был светловолос, однако глаза его искрились более глубокой, почти сияющей синевой. Молодой человек излучал уверенность в себе, говорил четко и спокойно. При этом в его речи чувствовался странный, едва уловимый акцент. Да, он явно окончил привилегированную частную школу, но что-то примешивалось еще.

Мистер Арнольд пытался понять, что именно, пока Джеймс рассказывал в изумлении распахнувшей глаза Диане о недавней аварийной посадке на аэродроме базирования эскадрильи. Откуда этот колониальный выговор? Родители парня, кажется, сейчас в Канаде. Может, там его корни? Хотя вряд ли. Джеймс Блэкуэлл скорее укорачивал, а не тянул гласные. Южная Африка?

Оливер на время выкинул эти мысли из головы и посмотрел сначала на сына, а затем на гостя. Оба молодых человека отличались высоким ростом, и в синей форме Королевских ВВС издали их легко можно было спутать друг с другом. При более близком рассмотрении становилось ясно, что один из них командир авиазвена, а второй – рангом пониже, лейтенант. Однако, как отметил мистер Арнольд, это не будет иметь ровно никакого значения, когда мальчишки окажутся под прицелом вражеских орудий.

Сейчас же один из них находился под прицелом у дочери мистера Арнольда. И разумеется, не ее брат.

В девятнадцать Диана еще не успела понять себя и не знала, кем ей хочется быть.

– В моей голове сплошные вопросы, – откровенничала она с подружкой. – Не имею ни малейшего понятия, что из меня выйдет. Наверное, я с удовольствием осталась бы навсегда здесь, в Кембридже, и постепенно превратилась бы в профессоршу до мозга костей… С другой стороны, мне просто не терпится выйти замуж. А иногда я мечтаю о бесконечных liaisons dangereuses, опасных связях, стать женщиной с определенным весом в обществе – например, женой декана здесь, в Гиртоне. А может, так и следует поступить? Выйти замуж за декана, нарожать ему детей и заводить интрижки на стороне. Как думаешь?

В этом образе мыслей очень точно отразился характер Дианы.

Она обладала тонким умом, легко сдала экзамены и получила аттестат зрелости, а преподаватели считали ее самой одаренной студенткой среди поступивших в 1937 году. Наука была ее призванием. Она обожала старинные здания Кембриджского колледжа, любила реку, медленно несущую воды через город и лениво опоясывающую окрестные поля и заливные луга. Идея остаться здесь навсегда порой опьяняла и приносила с собой глубокое чувство неизбежности и умиротворения.

Иногда на занятиях, глядя в упор на преподавателя, Диана ловила себя на мысли: «Я тоже могла бы читать лекции. И кстати, делала бы это лучше вас». Ей рисовалось будущее становление ученого. Она будет оттачивать знания в великолепных библиотеках колледжа и на лекциях, обмениваться опытом с величайшими умами на Земле. Ее глубокие сочинения и новаторские труды получат признание в академических кругах. А когда она упокоится с миром в стенах своего кабинета (смерть застигнет ее за работой и в очень преклонном возрасте), то найдутся люди, которые предложат назвать в ее честь колледж…

В этих фантазиях не оставалось места ни для мужа, ни вообще для мужчины, а уж тем более для потомства. Поэтому Диана не понимала, откуда в самые неожиданные моменты ее вдруг обуревало неистовое желание иметь детей – столько, сколько в состоянии породить чрево. Жгучая страсть могла нахлынуть внезапно и поглотить целиком и полностью. Первобытный и сильный инстинкт завладевал чувствами и порой на долгие мгновения лишал ее способности связно мыслить.