Кевин Уилсон - Ненависть и прочие семейные радости

– Да нет, – возразил Эрик, с силой вжимая кнопки и вцепившись в джойстик так, что он исчез в ладони, – обычно я очень даже неплохо играю.

Шотландский мишка поднял танцовщицу в воздух, три раза крутанул и бухнул в землю вверх тормашками, оставив изрядную вмятину.

– А теперь, значит, решил повалять дурака? – усмехнулась Анни.

Они засунули в автомат еще по четвертаку, и на этот раз Эрик выбрал себе брутального задиру, очень смахивавшего на Брюса Ли, который к тому же все время пылал огнем. Анни по-прежнему стала играть полумедведем-получеловеком. Не успели они закончить первый раунд, как Эрик спросил:

– Не хочешь поговорить о «Сестрах и любовниках»?

Анни на несколько мгновений замерла – этого времени как раз хватило герою Эрика, чтобы выполнить три круговых удара ногой, заодно подпалив ее медведю шкуру.

– Похоже, все равно придется, да? – вздохнула Анни.

К концу первого раунда ее персонаж лежал, простершись на земле, тихонько тлея.

– А как тебе такой вариант? Если я эту игру выигрываю – ты мне рассказываешь про тот скандал с раздеванием на съемочной площадке, – предложил Эрик.

Анни молча глядела на двух противников, нетерпеливо подпрыгивавших на цыпочках и готовых сцепиться между собой, едва начнется новый раунд, и раздумывала над предложением. Салли, разумеется, предпочла бы, чтобы та история канула в Лету и ее подопечная сделала бы вид, будто ничего не произошло. Однако Анни даже испытала некоторую радость от самой возможности изложить свое видение случившегося. К тому же она уже без сомнений влюбилась в этого человека-медведя. Уж он-то ее точно не подведет!

– Годится, – ответила она.

Спустя два раунда огненный персонаж Эрика оказался не только потушен, но еще и поколочен до такой степени, что надолго выбыл из игры. Анни довольно улыбнулась сопернику.

– Да, похоже, горячего эксклюзива мне не светит. – Эрик пожал плечами, а потом, улыбнувшись, вычеркнул вопрос из списка, чем немало растрогал Анни.

Что ж, все как будто складывалось нынче в ее пользу.

– Нелегкими были съемки в этом фильме, – все же призналась Анни, стараясь не глядеть на Эрика. Ей самой было неведомо, откуда в ней взялась эта внезапная потребность выговориться, излить кому-то душу. – Невероятно трудной оказалась роль, и хотя я в принципе была к этому готова, но едва ли отдавала себе отчет, насколько выматывающе будет день за днем в нее вживаться.

– И как тебе отзывы на фильм, что уже появились? – спросил Эрик, пока не вынимая магнитофона из кармана рубашки.

– Мне трудно об этом судить, – ответила Анни. – Я знаю, что у Фримэна весьма неординарное видение мира, и, возможно, другим людям довольно сложно его оценить.

– Само-то кино тебе в итоге понравилось?

– Я, пожалуй, не стала бы так описывать свой опыт просмотра фильма с моим участием.

– Понял.

Они молча встретились глазами.

В этот момент на экране автомата возникла рекламная заставка: гигантский дьявол с седой гривой громко хохотал, маня зрителя присоединиться к игре.

– Я разделась топлес, потому что не знала, сумею ли я это сделать.

– М-м-м… – неопределенно промычал, кивая, Эрик.

– Я никогда еще не снималась в сценах с обнаженкой и не была уверена, что на это способна. Поэтому я проделала это в реальной жизни – и тогда поняла, что вполне могу сделать это и в кадре. Вот только я, видишь ли, совсем забыла, что меня могут увидеть другие люди.

– Ну, это можно понять. Трудно, должно быть, то и дело метаться между вымыслом и реальностью, особенно с такой-то насыщенной ролью. Можем на этой теме задержаться, а можем и проехать. Так как насчет скибола?

Анни согласно кивнула.

«Анни, заткнись, – велела она себе. – Заткнись, заткнись. Лучше заткнись».

Когда по интернету расползлись фотографии – хоть и размытые, и с низким разрешением, но без сомнений запечатлевшие именно ее, – родители отправили Анни электронное письмо, гласившее: «Самое время рассмотреть идею совместить популярность и женские формы как объект созерцания».

Братец больше не сказал и не написал ей ни слова – как сквозь землю провалился. Может, так оно и должно быть, когда родной брат видит тебя голой?

Парень, с которым Анни то сходилась, то расставалась – причем, как правило, дольше длилось последнее, – позвонил ей и, стоило Анни снять трубку, недовольно высказался:

– Что, всё Фэнговы штучки? В смысле, тебя так и тянет выкинуть что-нибудь эдакое?

– Дэниел, – холодно произнесла она, – ты обещал мне больше не звонить.

– Я обещал, что не стану звонить, разве что в экстренном случае. И он, по-моему, как раз настал. Ты совсем потеряла голову.

Дэниел Картрайт был довольно успешным автором. Он написал пару романов, от которых сильно несло киношностью, а потом переключился на написание киносценариев, от которых несло телевизионными шоу. Теперь, сменив имидж, он везде и всюду носил ковбойскую шляпу. Не так давно ему удалось продать сценарий за совершенно сногсшибательную сумму в миллион баксов: о том, как два парня создали робота, баллотирующегося на пост президента. Назывался он «Президент. Версия 2.0». И, учитывая, что Дэниел к тому же был красив и неординарен, Анни сама толком не понимала, почему она с ним порвала и почему, уже уйдя от него, готова была порывать с ним снова и снова.

– Я вовсе не потеряла голову, – возразила она, тут же подумав про себя: «А интернет, интересно, взорвать на воздух можно?»

– С моей точки зрения, это выглядит именно так.

– Я снимаюсь в кино, – напомнила Анни, – а этот необычайный процесс всегда требует от актера некоторой странности.

– А сейчас вот я любуюсь твоими титьками, – сообщил он, и Анни, не зная, что ему ответить, просто сбросила вызов.

В тот же день, явившись на банкет для главных актеров в снятый Фримэном особняк, Анни сразу почувствовала себя крайне неловко, обнаружив там развешанные по всему дому снимки ее обнаженных прелестей. Фримэн вышел в прихожую ее встретить, как ни в чем не бывало покусывая какой-то новый, непривычного размера, шоколадный батончик, сочившийся тягучей карамелью.

– Это что такое? – возмутилась Анни, срывая одну из фотографий и комкая в руке.

– Теперь ты знаменита, – ухмыльнулся он. – И все благодаря мне.

Анни выбила у него из руки недоеденный батончик и выскочила из дома.

– Потом сами же будем смеяться, вспоминая! – крикнул ей вдогонку Фримэн.

Нашарив в сумочке ключи от машины, она трижды выронила их из рук, уже готовая разразиться слезами, и вдруг увидела, как по дорожке к ней торопится Минда. И хотя в фильме Фримэна они обе являлись ведущими актрисами, совместных сцен у них почти что не было, и Анни редко встречалась с ней на съемочной площадке. Увидев, как Минда несется к ней с искаженным лицом и, простирая руки, просит секунду обождать, Анни вдруг почувствовала неодолимое желание поскорее от нее сбежать, однако не смогла двинуться с места. Через пару мгновений Минда схватила ее за руку, задыхаясь и чуть не плача.