Кевин Уилсон - Ненависть и прочие семейные радости

– На автовокзал, – сказал он, сев на заднее сиденье.

Все вокруг него – весь штат Небраска – виделось холодным и унылым, и, пока такси мчало его до указанного места назначения, Бастер всеми силами боролся со сном. Он глядел на подернутые изморозью поля, на неведомых пичужек, едва не примерзших к линиям электропередачи, и понимал, что там, куда он сейчас едет – где бы ни находилось это место, – его возвращения никто не ждет.

Уже в очереди на автовокзале Бастер понял, что у него не хватит денег, чтобы вернуться во Флориду. Дрожащими руками он выложил на стойку всю оставшуюся у него наличность и спросил:

– Куда я могу на это уехать?

Улыбнувшись, кассирша терпеливо пересчитала купюры.

– Вы можете добраться до Сент-Луиса, и у вас еще останется пять долларов.

– Я никого не знаю в Сент-Луисе, – ответил Бастер.

– Ну а где вы хоть кого-то знаете?

Доброта этой женщины была сейчас единственным, что помогло Бастеру совсем не упасть духом.

– Если честно, то нигде.

– А как насчет Канзас-Сити? Или Де-Мойна? – спросила она, быстро молотя пальчиками по клавиатуре, словно ища ответа на исключительно сложный вопрос при помощи предельно скудных ресурсов.

– Сент-Луис сгодится, – сказал Бастер, уже с трудом сохраняя самообладание.

– Родной город Чака Берри! – обмолвилась кассирша.

– Что ж, это все решает, – ответил Бастер и, взяв свой билет и пять долларов сдачи, буквально обрушился на сиденье в середине совершенно пустого ряда кресел. Он выудил таблетку из прописанной ему скляночки, проглотил и стал ждать, когда затихнет боль, стянувшая его лицо, точно липкой лентой.

– Ну что же, встреть меня в Сент-Луисе, – сказал он, сам не зная, к кому обращается. К Джозефу? Или к доктору Оллаполли? Или к добросердечной кассирше? Или, может быть, ему стоило бы адресовать это приглашение ко всем троим разом – глядишь, кто-нибудь бы да и откликнулся?

Бастер уснул. А когда проснулся – примерно через час, – то обнаружил на груди и коленях несколько купюр по одному и по пять долларов. Пересчитал – оказалось семнадцать баксов. Это было так трогательно – и в то же время так невероятно кстати! Посмаковав про себя трогательный аспект случившегося, Бастер даже почувствовал себя бодрее. Он подумал было ради прикола пустить эти деньги на первый взнос в уплату медицинских счетов – но вместо этого отправился в дешевую закусочную через дорогу. Там заказал себе молочный коктейль, очень холодный и сладкий – одно из весьма немногих яств, которые он теперь мог употреблять, учитывая, что во рту у него беспрерывно ныло. Бастер вставил соломинку в проем, где некогда сидел ныне отсутствующий зуб, и стал тихонько потягивать коктейль, не обращая внимания на пару-тройку посетителей заведения, которые безуспешно пытались на него не пялиться и не портить себе аппетит.

С автовокзала Бастер по телефону-автомату позвонил Анни с переводом оплаты на нее, однако на другом конце послышались лишь безнадежные длинные гудки, не отозвалась даже голосовая почта. Если бы сестра сняла трубку, она, несомненно, откликнулась бы на его зов, хотя он терпеть не мог кого-то о чем-либо просить, признавая тем самым, что не способен содержать себя, как говорится, «в разумности и безопасности». С Анни он не общался с тех самых пор, как нечаянно увидел в интернете ее голую грудь. И проблема была не в том, что он увидел ее полуголой – хотя Бастер, конечно же, не стал бы рекомендовать такое другим ранимым юношам, обожествляющим своих старших сестер. Просто от этих снимков у Бастера сложилось впечатление, что сестру затягивает нечто пагубное и безнадежное – и в результате он стал испытывать неудовлетворенность собой из-за того, что он, похоже, был не в силах ее спасти. Впрочем, в данный момент все это совершенно ничего не значило, поскольку Анни так и не ответила на звонок, и Бастер наконец повесил трубку.

Некоторое время он обдумывал единственно оставшееся в его распоряжении решение, которое напрашивалось само собой и в то же время внушало ему страх: вернуться к родителям. Бастер все пытался как-либо переделать это уравнение, прикидывая так и эдак, чтобы ответ вышел каким-то иным, – но раз за разом, доходя до корня, неизменно получал: мама и папа, Калеб и Камилла, мистер и миссис Фэнг.

– Алло? – сняла трубку мама.

– Мама, – сказал Бастер, – это твое чадо.

– О-о, звонит наше чадо! – искренне удивилась она.

– Которое? – послышался голос отца.

И мама, не сообразив прикрыть ладонью трубку, а может, и просто не придавая этому значения, ответила:

– «Б».

– У меня беда, мам.

– О нет! Что случилось, Бастер?!

– Я в Небраске.

– Плохо дело! – воскликнула она. – А что ты делаешь в Небраске?

– Это долгая история.

– Ну да, звонок с оплатой на нас, так что давай-ка покороче.

– Именно. Так вот, мне нужна ваша помощь. Мне стрельнули в лицо, и…

– Что?! Тебе стрельнули в лицо?!

Тут в трубке раздался встревоженный голос отца:

– Тебе выстрелили в лицо?!

– Ага. Но со мной все в порядке. То есть я не совсем в порядке, но и не при смерти.

– А кто выстрелил тебе в лицо? – спросила мать.

– Тоже долгая история? – вставил отец.

– Именно, – ответил Бастер. – Очень и очень долгая.

– Мы за тобой приедем, – быстро сказала мама. – Уже, можно сказать, выезжаем. Вот беру атлас дорог и рисую линию от Теннесси к Небраске. Ого! Да здесь черт знает сколько гнать! Надо прямо сейчас выкатываться. Калеб, быстро выезжаем!

– Мы уже едем, сынок! – вновь послышался в трубке отцовский голос.

– Погодите-ка! – спохватился Бастер. – Я через считаные часы уже буду в Сент-Луисе.

– В Сент-Луисе?! – изумилась мать. Бастер сразу же представил, как она стирает в атласе прежнюю линию и рисует новую. – Ты что, с подстреленным лицом собираешься еще и путешествовать?!

– Да все нормально, это была всего лишь картошка.

– Что еще за картошка? – спросил мистер Фэнг.

– Мне в лицо пальнули картошкой, – пояснил Бастер.

– Послушай, Бастер, – заговорила мама. – Теперь я уже совсем не знаю, что и думать. Это что, розыгрыш? Какая-то арт-герилья? [11] Арт-герилья (от исп. guerrilla – «малая война») – акционистское искусство, запускаемое в массы нетрадиционными, «партизанскими» способами: граффити, плакаты, стикеры, «путешествующие» книги и проч. Ты это записываешь? Алло, нас что, записывают?

От этих слов у Бастера под незажившей кожей лица словно случился сейсмический сдвиг. У него закружилась голова, и он едва устоял на ногах. Следующие минут пять он обстоятельно посвящал родителей в события последних пяти дней, и к тому моменту, как он закончил, решение было принято. Он поедет домой и будет выздоравливать под присмотром родителей. Мистер и миссис Фэнг непременно позаботятся о своем мальчике. Дома он сможет расслабиться и отдохнуть, его тело само пойдет на поправку, ну а семейка Фэнг, собравшись втроем, как обещала мать, «найдет для себя массу развлечений».