Китти Нил - Грехи отца

– Без муки невозможно даже испечь хлеб.

– Значит, обойдемся. А теперь давай, поторопись. К слову, о картошке, можешь очистить несколько штук, и я поджарю их на завтрак.

Эмма сделала то, что ей велела мать, откопав в почти пустом мешке старые проросшие картофелины. Она отобрала лучшие и, моя их синюшными от ледяной воды руками, тайком посматривала на маму.

По лицу Майры промелькнула еще одна гримаса боли, которую она попыталась скрыть, но Эмма заметила это и поняла, что младенец вот-вот родится. Это должен был быть девятый ребенок ее матери, и беременность в самом деле была мучительной, она высосала из женщины все силы.

Дом ожил: стало шумно, братья и сестры ссорились между собой. И тогда раздался голос отца:

– Заткнитесь все!

На миг дети умолкли, но затем все один за другим спустились по лестнице. Первым появился Дик, самый старший мальчик четырнадцати лет. У него на руках, вцепившись в шею, как обезьянка, сидел младший по имени Арчи, которому было два года, и он просто боготворил старшего брата. За ними вошел тринадцатилетний Люк, самый тихий из всех, задумчивый, замкнутый малый, непохожий на других. Он был привлекательным, почти красивым, казалось, его голубые глаза скрывают что-то таинственное и глубокое.

Иногда случалось нечто странное – Люк пугал членов своей семьи: однажды он предсказал, что мама носит мальчика, у которого якобы есть особый дар, а до этого предрек, что папа вернется с войны. Эмма испытывала к Люку нежные чувства, он был ее любимым братом.

Следом за ним по лестнице спускалась одиннадцатилетняя Сьюзан, после чего все утихло.

– А где остальные? – спросила Майра.

– Все еще спят, – сказала девятилетняя Белла, сжимавшая в руках свою деревянную куклу, девочка, хорошенькая, словно картинка, с белокурыми волосами и широко открытыми синими глазами.

Шестилетняя Энн и трехлетний Джеймс родились после возвращения отца с войны. Они всегда спали дольше всех, но просыпались сразу же, как только запах еды достигал чердака.

Все дети уселись у огня, теснясь и толкая друг друга, пытаясь подобраться поближе, а Майра безмятежно любовалась своей семьей. Она взглянула на девочку; Эмма хорошо знала этот взгляд, предшествующий просьбе.

– Ну же, Эм, бегом приготовь картошку! – сказала ее мать.

– Готово. – Аккуратно нарезав картофель, Эмма протиснулась между братьями и сестрами, чтобы поставить сковороду на огонь, а затем добавила: – Оденьтесь, все вы, иначе останетесь без завтрака.

Дети заворчали, но выполнили ее распоряжение, за исключением Дика.

Будучи самым старшим мальчиком, он считал себя слишком взрослым, чтобы ему указывали, но теперь, видя, насколько бледной была его мать, поднял Арчи и, нахмурившись, промолвил:

– Я присмотрю за ним.

– Хороший мальчик, – сказала Майра и вдруг заплакала, нагнувшись вперед и обхватив живот руками.

– Мам! Мама! Что с тобой? – в слезах спросил Дик.

– Я… Кажется, я рожаю. – Она ахнула, но, сделав несколько глубоких вдохов, выпрямилась и посмотрела на детей. – Это скоро пройдет, так что не переживайте. Между тем, Эмма, лучше накорми детей. А ты, Дик, будь готов прогуляться с ними чуть позже, и… – Ее голос затих, и она снова согнулась, на сей раз не в силах сдержать крик.

Эмма побледнела. Раньше она видела мать во время схваток и даже то, как рождаются некоторые ее братья и сестры, но теперь что-то было не так.

– Мам, что с тобой? В чем дело?

– Я не знаю. – Несмотря на холод в помещении, на лбу Майры выступил пот. – Боже! – вдруг заревела она. – Скорее, Эмма, беги вниз и позови Элис!

Эмма вылетела из комнаты, едва не скатившись с лестницы. Она затарабанила в дверь Элис Мун. «Ну же! Ну же!» – мысленно кричала девочка, подпрыгивая от нетерпения, когда наконец появилась женщина.

– Прошу вас, быстрее, там моя мама!

– Господи, – сказала Элис заспанным низким голосом, – в чем дело?

– Мама рожает, что-то пошло не так. Она кричит, Элис!

Наконец паника в голосе Эммы пробудила женщину. Отпихнув Эмму в сторону, она бросилась наверх, несмотря на то что была в своей длинной фланелевой ночнушке.

Элис Мун взяла ситуацию в собственные руки. Она вывела детей, отправив их вниз, в свою квартиру, и назначив Дика главным среди них, а затем бесцеремонно притащила Тома Чемберса, чтобы он помог перенести жену на чердак, в постель.

Эмма просидела у матраса целых три часа, ее рука онемела от того, как сильно мама сжала ее, а ноги свело, пока Элис принимала роды.

– Майра, прости, милая, нужно еще разок постараться, я должна повернуть его.

Ответа не последовало, лишь стон, и сердце Эммы затрепетало от страха. В эти роды крики ее матери звучали жутко. «Пожалуйста, – молила она, – прошу, пускай все выйдет и в этот раз!»

Элис наклонилась, ее лицо было мрачным, и снова раздался крик, отдаваясь эхом в стропилах.

– Нет! Нет! Только не это, – плакала Майра.

Элис отчаянно покачала головой.

– Том! – завопила она.

Его голова появилась над лестницей.

– Чего еще?

Элис встала, и, несмотря на ее тихий голос, Эмма слышала каждое слово.

– Ее дела плохи, Том, совсем плохи. Нужно позвать врача.

– Прекрати, женщина! Все будет в порядке. Ты помогла ей родить последних троих, не было ведь никаких проблем.

– Ради всего святого, мужчина, послушай меня! У нее тазовое предлежание, и я не могу развернуть малыша. Ей необходима помощь, нужен доктор.

– Он не приедет за бесплатно.

– Бога ради, Том, очнись! Никто не платит врачам с тех пор, как ввели национальную систему здравоохранения. А теперь пошевеливайся, или жену потеряешь. Мне все равно, как ты сделаешь это, – хоть силой притащи, если понадобится, – но приведи врача.

Эмма не услышала ответ отца. Ее глаза были широко открыты от ужаса. Из чрева матери струилась кровь, заливая матрас.

– Элис! Элис!

Женщина обернулась на крик.

– Боже, да она истекает кровью. Скорее, Том, пока не поздно!

Но он опоздал. К тому времени, когда раздраженный врач поднялся по лестнице, Майра Чемберс и ее малыш были мертвы. Эмма все еще сидела возле матери, отказываясь принять факт ее смерти, и отреагировала только тогда, когда отец прикоснулся к ее плечу.

– Не трогай меня! – заорала она. – Это ты виноват! Почему ты не оставил ее в покое? Она была бы жива, если бы ты снова не обрюхатил ее!

Эмма съежилась, приготовившись к удару. Она посмела повысить голос, накричать на отца, но его лицо было совсем белым, он просто пялился на нее, пытаясь не смотреть на безжизненное тело жены и ребенка рядом с ней, завернутого в тряпку.

– Ты… ты… – пролепетал он, однако затем его фигура скукожилась. Шатаясь, он пересек чердак и спустился по лестнице.

Эмма все еще не двигалась, а Элис не могла оттащить ее. Девушка не выдержала, лишь когда подошел Дик и обнял ее за спину. Ее гнев сменился огромной тоской, она просто задыхалась. Она рыдала и, обняв Дика, обнаружила, что его слезы смешались с ее.