Китти Нил - Грехи отца

– Пойдем, Эм, – позвал сестру Дик. – Элис позаботится о маме.

Эмма вытерла слезы ладонью, но, посмотрев на несчастное, обессиленное тело матери, снова разозлилась.

– Он убил ее, Дик.

– Не говори глупости, Эм. Элис сказала, что, когда доктор приехал, было слишком поздно.

– При чем здесь доктор? Отец убил ее.

– Ты какой-то вздор городишь. Конечно, он не убивал ее.

Эмма была слишком истощена, чтобы спорить.

Она поднялась на ноги, которые дико болели от судороги, и, посмотрев на любимую маму в последний раз, позволила Дику увести себя.

– Ты должна сказать детям, Эмма, – промолвил Том Чемберс, увидев, что дочь спускается по лестнице.

Она взглянула на красное лицо отца, сморщенное от горя, но вместо сочувствия ощутила не что иное, как презрение.

– Почему я?

– Лучше, чтобы это сделала ты.

Гнев все еще превосходил грусть, и, не в силах смотреть на его лицо, Эмма покинула комнату, хлопнув дверью. На секунду она остановилась у двери Элис, успокаиваясь и думая о том, как лучше сказать братьям и сестрам. Нужно было каким-то образом собраться, ради них. Сделав глубокий вдох, Эмма вошла в комнату.

– Малыш родился? – спросила Белла. – Это девочка, Эмма? Надеюсь, что девочка.

– Что случилось, Эм? – задал сестре вопрос Люк, внимательно всматриваясь в ее лицо.

Люк был тихим, умным и таким чувствительным, мама всегда говорила, что он кукушка в ее гнезде. Вспоминая это, Эмма не смогла сдержать плач и, закрывая рот рукой, бросила взволнованный взгляд на Элис в другом конце комнаты.

– Мне сказать им, милая? – осторожно спросила женщина.

Эмма хотела вымолвить все сама, но вдруг посмотрела в глаза Люка, полные страха.

– Когда Элис пришла за Диком, я сразу сообразил: что-то не так. Что произошло? С мамой все в порядке?

Эмма лишь качала головой, и Люк тут же все понял. Его лицо побледнело.

– Почему я не предсказал это?

Не в силах ответить, Эмма, окинув взглядом комнату, посмотрела на взволнованных братьев и сестер. Господи, и что она должна сказать? Каким образом ей нужно было сообщить ужасные новости о том, что мама и малыш мертвы? Лишь кроха Арчи, похоже, не понимал того, что происходит, увлекшись поеданием корочки хлеба.

Эмма пересекла комнату и посадила Джеймса себе на колени, жестом позвав остальных. На миг подняв глаза к потолку, она молилась лишь о том, чтобы ее осенило, но в голову не шло ничего толкового.

– Почему Люк плачет? – спросила Сьюзан.

Эмма посмотрела на девочку, несчастную Сьюзан, у которой, казалось, бесконечный насморк и воспаленные глаза. Она была самой хилой и, как все братья и сестры, тощей как спичка. Сьюзан пододвинулась ближе, из-под потрепанной юбки показались ее костлявые коленки. Взяв сестру за руку и собрав последние силы, Эмма попыталась ответить на ее вопрос.

– Люк плачет, потому что… потому что… – Ничего не получалось, она не могла подобрать слова и снова бросила взгляд на Элис.

Печально качнув головой, женщина сделала глубокий вдох.

– Послушайте, голубчики, боюсь, ваша мама и малыш ушли на небеса. Теперь они ангелы.

Сьюзан заговорила первой, ее голос сделался очень тонким:

– В смысле… то есть наша мама умерла?

– Да, милая, боюсь, что да, – сказала Элис.

Воздух пронзил громкий плач, все взгляды метнулись к Белле, и Элис взяла дитя на руки. Заплакала Сьюзан, Люк принялся успокаивать ее, пока Эмма пыталась ответить на вопросы Энн.

– Что она имеет в виду, Эм? Как это умерла?

– Мамочка заболела и не выздоровела.

– Что? Как пес мистера Данстона?

Данстоны жили на первом этаже, и только у них был доступ к маленькому саду за домом.

– Да, милая, именно так.

– Они похоронили его в саду. Они так же поступят и с нашей мамой? Я не хочу, чтобы они это делали с мамой, – заплакала она.

– Они так не поступят, дорогая.

Джеймс внезапно соскользнул с колен сестры и с очевидным недоумением тоже разревелся.

– Хочу к моей маме! Хочу к мамочке!

Эмма не смогла больше сдерживаться, слезы брызнули из ее глаз, когда она прижала мальчика к себе. Все это продолжалось несколько минут, они сжимали друг друга и плакали, никто не видел, что кроха Арчи тоже ревет, поддавшись всеобщему горю.

Открылась дверь. В комнату вошел Дик и подхватил малыша на руки.

– Все хорошо, Арчи. Все хорошо, – утешал он брата.

Потребовалось достаточно много времени, чтобы плач стих.

Они все еще прижимались друг к другу, пока Элис осторожно не отпустила Беллу. Погладив девочку по голове, она сказала:

– Прости, котик, мне лучше подняться наверх. Вы будьте здесь, а если кто-то голоден, в кладовой осталось немного хлеба и баночка джема.

При мысли о еде Эмме стало тошно, но Джеймс прижался к ее коленям.

– Хочу джема, – сказал он.

Эмма вытерла его сопливый нос, а затем поднялась и усадила мальчугана на свое место. Она подошла к кладовой и, отрезав несколько ломтиков хлеба, уперлась взглядом в газету на столе. Под заголовком увидела дату – 7 декабря 1948 года – и запомнила тот день навсегда. В тот день умерла их мать, их опоры больше не стало, их жизни изменились навек. Что же будет с ними теперь? Эта мысль овладела Эммой. На ее плечи вдруг легла задача ухаживать за братьями и сестрами.

« Мама, как же мне справиться? »

В одно прекрасное июньское воскресное утро Элис Мун тихо сидела напротив своего мужа, мысленно повторяя заученные слова, застрявшие у нее в горле. Согласится ли он? До чего же она надеялась, что согласится! У них был крепкий брак, и она каждый день благодарила судьбу за то, что спустя годы войны Сирила демобилизовали в 1945-м абсолютно целым и невредимым.

Да, без него ей сложно пришлось, особенно когда она спасала свою собственную жизнь от бомб, летящих с неба словно град. Как и Майра, она не захотела уезжать, но считала, что детей необходимо эвакуировать. А когда Майра переехала на чердак, Элис каждую ночь, заслышав сирены тревоги, пронзавшие воздух, помогала ей разбудить ребятишек, чтобы, полусонных, отвести в ближайшее убежище. Иногда то, что они выжили, казалось каким-то чудом, особенно учитывая тот факт, что столько домов и фабрик в окрýге сравнялось с землей. Элис вздрогнула от воспоминаний, радуясь, что во время рейдов им, в отличие от многих других, не пришлось искать убежище в метро. В Бэлеме было сложно, она потеряла подругу, и женщину по-прежнему волновали преследовавшие ее события 1940 года. Фугасная мина взорвалась прямо на главном шоссе района Бэлем, угодив в кассовый зал одной из станций метро. Одновременно взорвался громадный водопровод, а с ним и канализация, из которой хлынул огромный поток воды, грязи и гравия вниз по лестнице прямо на платформу, где мирно пряталось около пятисот человек. Ее подруга, Дорин Брокер, погибла вместе с остальными шестьюдесятью четырьмя несчастными.