Жан-Клод Мурлева - А еще я танцую

Сочувствую той не похожей на остальных девочке, какой вы когда-то были. Воображаю, как вы страдали и плакали от отчаяния. Подростки в определенных обстоятельствах способны вести себя как маленькие фашисты. Сам я толстяком не был. Зато был чрезвычайно, ужасающе, безнадежно, непоправимо… робким. Особенно с девочками. Но боялся я не того, что они скажут мне «нет» (уродом я тоже не был); я боялся услышать от них «да». И делал вид, что они меня не интересуют. Иногда я представляю себе всех хорошеньких девчонок, которые могли стать, но не стали моими… А ведь я мог бы обнимать их, целовать в губы, ласкать и заманивать в постель – брюнеток, блондинок, толстушек, худышек, белокожих и загорелых… А вместо этого подыхал от одиночества. Стоит вспомнить, голова идет кругом. Вот. Нет в жизни счастья, правда?

Не сомневаюсь, что у вас множество достойных друзей. У меня их как раз очень мало. Лучшие из них или далеко, или уже на том свете. Простите, что заканчиваю на столь грустной ноте.

Прощаюсь. Бегу в кино. Расскажу потом.

Да, забыл спросить, что это за недавние события , которые?.. В следующий раз спрошу. Спешить нам некуда, не так ли? А пока – танцуйте, пойте и целуйтесь с кем хотите.

От кого: Аделина

Кому: Пьер-Мари

Дорогой Пьер-Мари!

Простуда со вчерашнего дня разыгралась не на шутку, и даже мои знаменитые настои (слава о которых гремит по всей Южной Сарте) не помогают. Так что пишу вам в промежутке между двумя чихами, обложившись носовыми платками, в голове – туман гуще того, что за окнами. Впрочем, это не имеет значения – никакими обязательствами я не связана и могу хоть весь день проваляться в постели. Надеюсь, мозг у меня не расплавился окончательно и я сумею черкнуть вам пару связных строк. Во-первых, повторю свою просьбу: пожалуйста, не трогайте мой пакет; пусть полежит пока на полке по соседству с банковскими отчетами и издательскими договорами. Понимаю, что это звучит противоречиво и даже абсурдно: сначала я лезу из кожи вон, чтобы пакет попал к вам в руки, а потом начинаю жалеть, что это случилось. Как гласит народная мудрость, у женщины семь пятниц на неделе… Хотя истина заключается в том, что мне неожиданно понравилось с вами переписываться и я боюсь, что, стоит вам заглянуть в пакет, эта переписка прервется.

Я ничего не понимаю в творчестве. Это загадочная область человеческой деятельности, отведенная особой категории людей, к которым я не отношусь. Я нахожусь по другую сторону барьера, в зале, а не на сцене. Поэтому у меня вызывает недоумение ваша ненависть к свободе, которой вы с удовольствием пользуетесь. Простите меня, Пьер-Мари, но у меня такое впечатление, что я слышу жалобы избалованного ребенка. Допустим, вы сейчас переживаете кризис вдохновения, но разве это причина, чтобы ненавидеть то, чему искренне завидуют окружающие? Вы ведь сами выбрали для себя писательскую стезю? Ну так тяните лямку. Продолжайте оставаться писателем в молчании и смятении, без единого слова и без единой запятой. Прочувствуйте эту муку с той же силой, какая пьянила вас в минуты созидания! За все в жизни приходится платить!

Считаете, что я к вам беспощадна? Это все простуда: хуже пьянки, ей-богу; срывает с тормозов и подзуживает к провокациям. Так вот, господин знаменитый писатель! Объясните мне, пожалуйста, что мешает вам пустить своих коней в галоп? Чего вы боитесь? Если вас бесят мои вопросы, наподдайте мне как следует – не стесняйтесь, я толстокожая. Меня огорчает ваша подавленность; честно говоря, я предпочла бы, чтобы вы хорошенько разозлились.

Только не говорите мне, что у вас нет причин злиться, – я вам все равно не поверю.

Вы пишете, что в молодости были робким, и это меня не удивляет. Все писатели по природе робкие – ну, мне так кажется, – иначе они стали бы актерами или рок-звездами. Тем не менее мне трудно представить себе, что вы были так уж беспомощны с девушками! Они же вам проходу не давали! Вроде я где-то читала, что вы были женаты три раза? Справедливости ради (в интернете вы никаких биографических сведений обо мне не найдете) в свою очередь поспешу перед вами разоблачиться: я тоже была замужем. Но всего один раз. И попалась мне редкая сволочь. В юности я так настрадалась от одиночества, что бросилась на шею первому, кто поманил меня за собой. Кончилось катастрофой. Ладно, все это старая история, и я давно успела прийти в чувство. Сегодня я понимаю: чтобы кто-то тебя полюбил, надо научиться любить себя. У меня на усвоение этой очевидной истины ушло тридцать лет. Поэтому я бросила глупые мечты о прекрасном принце, и вместо этого стараюсь заводить друзей, знакомиться с новыми людьми и поддерживать отношения с теми, с кем мне хорошо. У себя в деревне я болтаю со старичками и старушками, которые сидят на лавочках, помогаю им донести до дома сумки с продуктами, меняю перегоревшие лампочки и застилаю постели свежим бельем. Только не думайте, что я святая! Ничего подобного! Просто я убедилась на практике: для поднятия духа тратить свое время на других, уделяя им внимание, гораздо лучше, чем обжираться чипсами и печеньем.

Хотите верьте, хотите нет, но с тех пор, как я стала заботиться о посторонних людях, я начала худеть! Правда, до возможности принять участие в конкурсе «Мисс Сарта» мне еще далеко, но столь честолюбивых планов я и не вынашиваю…

В заключение, дорогой Пьер-Мари, обещаю вам, что больше не буду терзать вас вопросами о том, «как» и «почему» вам удается писать такие прекрасные романы. Провалиться мне на этом месте! Зато, поскольку вы мне (пока) не запретили интересоваться, как и почему вы оказались в «писательском тупике», я продолжу муссировать эту тему. А если спросите, отвечу, каким образом я сама дошла до жизни в тупике. В котором застряла аж на девять лет… Последуйте моему примеру. Проведите ревизию домашнего имущества. Вещи, которыми дорожите, упакуйте в коробки, остальное снесите на помойку и переезжайте!

Мама дорогая, только сейчас до меня дошло, что, пока я вам писала, туман в голове понемногу рассеялся. Общение с вами целебно! Неужели ваш лечебный эффект выше, чем у моих настоев?

Терпеливо жду от вас пинков и затрещин, а также впечатлений от фильма, который вы вчера смотрели.

От кого: Пьер-Мари

Кому: Аделина

Дорогая Аделина!

Черт бы вас побрал! Какой ритм! Какой накал! У меня аж в голове зашумело! И она еще заявляет, что ничего не смыслит в творчестве! Как бы не так! Известно ли вам, что в мире существует немалое число писателей, единственная ошибка которых состоит в том, что они никогда ничего не писали? Я убежден, что мы ежедневно (или почти ежедневно) сталкиваемся с Прустами, Кафками и Фолкнерами, понятия не имеющими, кто они такие, и работающими агентами по продаже недвижимости, тренерами по дзюдо или инструкторами по вождению. Если я и преувеличиваю, то совсем чуть-чуть. И наоборот, я знаю многих писателей, которых никто, кроме них самих, не считает писателями. Но это совсем другая тема…