Эмили Бликер - Крушение

Вдруг, без всякой видимой причины, он швыряет меня на дно. Я вползаю на скамью, съеживаюсь и сижу, следя за каждым его движением. А Кент отходит от меня и падает на соседнюю скамью.

– Я сейчас прыгну, – решительно говорит он. – Не могу я, чтобы она оставалась там одна. Вернусь за ней.

– Ты не достанешь ее, Кент. Самолет уже ушел под воду. – Нельзя, чтобы он нас бросил. Ведь я не знаю, ни как включить маяк, ни как оказать первую помощь – ну, разве что смогу открыть аптечку. А он знает этот океан, он летает над ним каждый день. Мне никогда не нравился Кент, но сейчас он нам нужен.

Кент срывает с себя сначала спасательный жилет, потом форменную рубашку пилота и остается в мокрой насквозь белой майке, а рубашку протягивает мне.

– Отдашь это моей ма, если я не выплыву, – бормочет он.

Рубаха повисает в моей руке. Надо бы мне прямо сейчас спросить у Кента адрес его матушки, потому что я уверен – он не выплывет.

– Пожалуйста, останься в лодке и надень свой жилет. Когда прибудут спасатели, они ее вытащат. Наверняка. Держи свою рубашку. Надевай.

– Нет, – качает он головой. – Я не могу ее бросить. Лучше я сам умру.

– Ну, значит, и умрете, – кричит с того конца лодки Лиллиан, подаваясь вперед при каждом слове, так сильно ей приходится напрягать голос. – Вместе с Терезой и с Маргарет.

Пожилая дама лежит, уткнувшись головой ей в колени. Мертвая.

– Как скажете, леди. Я плыву за ней, и никто меня не остановит.

– Вообще-то это моя вина, – говорит вдруг Лиллиан, – что Тереза умерла. Не будь в этом самолете меня, она, наверное, была бы сейчас жива. – Дождь припускает еще сильнее, постепенно смывая с нее кровь, которой она измазана, точно краской.

Кент бросает высматривать в океане невидимый самолет и поворачивается к ней.

– Что вы хотите этим сказать?

– Это я сидела в ее кресле, когда началась турбулентность. Она хотела подойти к моему, но тут самолет так тряхнуло, что ее швырнуло об потолок. А когда свет загорелся снова, она была уже мертва. Если б не я, она сидела бы на своем месте, пристегнутая. И была бы теперь здесь, с вами. – Лиллиан обеими руками показывает, где именно. Надеюсь, она не повредилась в уме.

– С чего это вы решили мне все прямо сейчас выложить, а? Какой вам в этом резон? Чувствуете себя виноватой, что флиртовали с Дейвом? Хотите умереть с чистой совестью? – Хищная улыбка раздвигает уголки его рта, приподнимает губы, так что мы видим оскал его зубов. – Да, Тереза рассказала мне, как вы там сидели и болтали, забыв обо всем на свете, – ну, прямо пара подростков, да и только.

– Ты сам не знаешь, что мелешь, – вмешиваюсь я в надежде хоть как-то исправить ситуацию. – Мы просто разговаривали. И вообще, она замужем.

– Да, и ты вроде как тоже женат, Ромео.

Я открываю рот, чтобы начать возражать, но тут же закрываю его, не сказав ни слова. Спорить с Кентом все равно бесполезно, лучше попытаться образумить Лиллиан.

– Смерть Терезы – это несчастный случай. Вы ведь не знали, что будет потом, никто этого не знал. Нельзя себя винить.

Лиллиан трясет головой.

– Дело не только в Терезе. Есть еще Маргарет. – Имя свекрови дается ей с трудом. – Я и ее убила.

Эти слова она произносит уверенно и четко. Но меня поражает гипнотический эффект, который они производят на Кента. Он поворачивается к океану спиной и, постарев вдруг на десяток лет, опускается на надувную скамью, молча.

– Помните, Дейв, как Тереза попросила меня убрать компьютер? – продолжает Лиллиан. – Когда мы ударились о воду, он как-то… – Она опускает глаза на безжизненное тело у себя на коленях и нежно проводит пальцами по волосам, которые закрывают лицо Маргарет; потом убирает ей за ухо прядь, и я вижу на виске у пожилой женщины глубокую рану, из которой сочится кровь. – Он ударил ее в голову. И лежал на ее коленях, когда мы тащили ее из самолета. Если б я не была такой беспечной, а сидела бы на своем месте и больше думала бы о матери своего мужа, чем о…

– Хватит, – обрываю ее я. – Никого вы не убивали.

– Ну не знаю, Дейв, она говорит так убедительно, – фыркает Кент. У меня начинают чесаться руки.

– Заткнись, Кент! Не будь таким идиотом, оставь ее в покое.

Он выпрямляет спину, окидывает меня с головы до ног внимательным взглядом, словно изучая мои слабые места на случай драки, и раздувает грудь, как рассерженный бойцовый петух. Лиллиан протягивает к нам руку.

– Прекратите, хватит! Дейв, прошу вас, дайте мне закончить! – говорит она так раздраженно, словно я чем-то ее обидел. Еще с полсекунды я тоже меряю Кента взглядом, а потом сажусь, решив отныне быть лишь наблюдателем.

– Я говорю, это моя вина, что двое людей расстались сегодня с жизнью; они умерли из-за меня. И поэтому я совсем не хочу, чтобы был еще и третий. А если вы прыгнете сейчас в воду, Кент, то наверняка утонете. – И она показывает на пляшущие вокруг нас волны. – Вряд ли вы сможете меня простить, но я прошу вас: останьтесь. Пожалуйста.

Кент сидит, то поднимаясь, то опускаясь вместе с плотом, игрушкой в пенистых лапах шторма. Когда я уже начинаю сомневаться, не впал ли он в кому, пилот поворачивается к волнам и в последний раз обшаривает взглядом бушующий океан. Его низкий, покрытый морщинами лоб наморщивается еще сильнее. Видимо, он любит Терезу и не может свыкнуться с мыслью, что она ушла навсегда. Даже представить не могу, что бы я чувствовал на его месте.

А если б это Бет уходила сейчас на дно вместе с самолетом? И я знал бы, что никогда больше не проснусь от того, что ее ледяные ноги прижаты в постели к моим икрам, и никогда не услышу, как она вздыхает над очередной моей дурацкой шуткой? Что, если б один миг разрушил все наши планы, включая и нашу мечту стать родителями в один прекрасный день?

На короткое время я забываю о том, что мне холодно и мокро, а горло саднит так, словно из него вот-вот хлынет кровь, и я принимаю решение: если он еще не передумал плыть за ней, я не стану его удерживать.

Кент задает Лиллиан последний вопрос:

– Ты точно знаешь? В смысле, она точно была мертва? – Его голос звучит до странности спокойно, и от этого, как и вообще от всех его замашек – вспыльчивости, бегающего взгляда, – мне вдруг становится немного не по себе.

Лиллиан кивает.

– Да, к сожалению, точно.

Он открывает рот, будто хочет еще поспорить, но тут же закрывает его и обмякает на сиденье.

– Я остаюсь.

Грустная улыбка скользит по лицу Лиллиан, но она тут же прячет его в ладони и всхлипывает. Мне хочется подойти и ободрить ее, как она ободряла меня после звонка Бет. Нет, ладно, скажу правду: мне просто хочется ощутить тепло другого человеческого тела, прижаться к кому-то напоследок, ведь я не верю, что переживу эту ночь.

Я еложу задом по борту нашего восьмиугольного плотика, пока не подбираюсь к ней так близко, что могу дотянуться рукой до ее плеча. Но я слишком долго думал: огромная волна вдруг обрушивается на наш плот и едва не опрокидывает его. Плавучий кусок желтого пластика встает на дыбы под нашими ногами, и я в панике пытаюсь ухватиться за первое, что попадется под руку, лишь бы не оказаться за бортом. Но под руку ничего не попадается, и мне остается лишь свернуться калачиком и держаться за самого себя.