Энн Тайлер - Удочеряя Америку

– Сюзи-джан! – воскликнула она, обернувшись, и Сьюзен с улыбкой подняла ручки и попросила: «Вейх!»

Она старалась как можно тщательнее выговаривать, словно понимала: сейчас она осваивает язык. Мариам подхватила девочку, прижалась лицом к ее мягкой щеке. Тут явилась и Джин-Хо, прижимая к груди игрушечный трактор, залепетала:

– Кэк? Кэк?

Мариам, сообразив, вытащила из буфета печенье.

– Крекер! – сказала она, выдавая по штучке обеим девочкам. – «Спасибо, Мари-джан». – И опустила Сьюзен на пол.

Сьюзен и Джин-Хо стали катать машину друг к другу, сжимая свободной рукой печенье, усевшись так, как могут только маленькие, словно бескостные дети: на корточках, стопы широко разведены и прижаты к полу, попки зависают в двух сантиметрах от пола. Так приятно было смотреть на них. Мариам могла бы простоять целый день, ничего не делая, просто наслаждаясь этим зрелищем. Потом стало ясно, что это и был лучший момент дня. К тому времени, когда садились за стол, девочкам уже пора было спать. Ревущую Сьюзен унесли в кроватку на втором этаже, а Джин-Хо маялась на коленях у матери, все больше капризничая, хныкала, отворачивалась, когда Битси предлагала ей что-то вкусненькое. Но дурно вели себя не только дети. Для начала Пэт вздумала дать Конни совет: а не лучше ли обматывать голову симпатичненьким шелковым платком (неужто в этом семействе даже свояки считают себя вправе учить друг друга?), Конни покраснела и явно расстроилась, и Дэйв сказал:

– Спасибо, Пэт, но, на мой взгляд, Конни и так красива.

А Пэт ответила:

– О! Конечно! Что вы! Я вовсе не хотела…

И тут Битси, пытаясь сменить тему, сказала:

– Кстати, о модах. Зиба, этот хвостик у Сьюзен на голове очень милый.

Зиба на это:

– Главное, чтобы волосы не лезли ей в глаза.

Битси:

– Ах да, у Джин-Хо такой проблемы нет, потому что мы сохранили прическу, с которой она прибыла. Мы сознаем, что девочку не следует американизировать.

– Американизировать? – переспросила Зиба. – Мы не американизируем!

(«Можно подумать, кого-то можно вот так взять и запросто американизировать», – проворчала про себя Мариам. Уж она-то навидалась, как приезжие пытаются выглядеть «натурально», втиснувшись в линялые джинсы.) Похоже, Зиба все еще не чувствовала себя достаточно уверенно в обществе Дональдсонов, иначе она бы так не ощетинилась. А мистер Хакими, в свой черед попытавшись сыграть роль миротворца, лишь усугубил ситуацию.

– Но мы забываем про нашу хозяйку! – рявкнул он. – Прекрасное угощение, дорогая моя, и вы были так добры, избавив Зибу от хлопот.

– От каких хлопот? – возмутилась Зиба. – О чем вы говорите? Мы могли бы принять всех у нас дома! Я так хотела позвать всех к нам.

– Ты хотела? – изумилась Мариам.

– У нас и места больше! Я же вам говорила! Не пришлось бы тесниться вокруг стола на садовых и раскладных стульях и кухонных табуретках!

Мариам сказала:

– Но ты же вроде бы говорила…

Впрочем, она уже толком не помнила, что говорила сама и что говорили ей. Не получалось мысленно воспроизвести весь тот разговор. Понятно было одно: снова они с невесткой перестарались во взаимной любезности, со всеми этими «прошу-вас», «нет-я-настаиваю» и «как-тебе-лучше».

– Что ж, – сказала наконец она, – жаль, что я это не сразу поняла.

Конни отложила вилку и потянулась через стол, коснулась руки Мариам.

– Какая разница, прекрасный обед, – сказала она.

– Спасибо, – ответила Мариам.

– К тому же, – добавила Битси, – теперь мы побывали у вас дома, увидели все эти прекрасные вещи. Скажите, Мариам, мне прямо не терпится расспросить про тот саквояж, с которым вы приехали, – что берет с собой девушка, навсегда покидая родную страну?

С облегчением Мариам переключила мысли на саквояж. Шелковый пеньюар там был, припомнила она. И два набора кружевного белья, сшитого на заказ портнихой тетушки Эши… Она улыбнулась и покачала головой.

– Это было не так, как вам видится, – сказала она. – Я только-только вышла замуж и больше думала о своей внешности, чем о том, как будет выглядеть мой дом.

– Только вышли замуж! Вы приехали сюда новобрачной?

– Я вышла замуж накануне того дня, как села в самолет, – уточнила Мариам.

– Свадебная поездка в Америку! Как романтично!

Сами, сидевший во главе стола, сказал:

– Право, мама, расскажи всю историю с начала до конца.

– Расскажите! – подхватила Битси, а Лу постучал ножом по стакану с водой. Джин-Хо, только что задремавшая, вздрогнула, но снова уткнулась лицом в материнское плечо.

– Нет никакой истории, – воспротивилась Мариам.

– Еще как есть, – настаивал Сами. Гостям он пояснил: – В свадебную, так сказать, поездку мама отправилась одна, мой отец жил уже здесь. У нее было заочное бракосочетание, а потом уж она приехала к нему.

– В самом деле? – обратилась Пэт непосредственно к Мариам. – У вас была свадьба без жениха? Как же это?

– Покажи им фотографию, – велел Сами.

– О, Сами, никто не хочет смотреть на фотографию, – отмахнулась Мариам и, не внемля хору («Нет, хотим! Покажите нам, Мариам!»), поднялась и подала блюдо с долмой. – Добавки кто-нибудь хочет? – предложила она.

– На фотографии мама в свадебном платье, – расписывал Сами, – стоит одна возле длинного стола, сплошь заваленного подарками. Словно за подарки замуж и выходит.

Мариам попыталась его остановить:

– Право, я бы не стала…

Что-то в его тоне казалось обидным. Как будто он потешался – вот что. Видимо, это почувствовал и мистер Хакими. Он откашлялся и сказал:

– По правде говоря, в ту пору многие, очень многие девушки выходили замуж таким способом. Все наши молодые мужчины, которые уехали в Америку, знаете ли, или в Германию, или во Францию… разумеется, со временем им понадобились жены. Это было разумное решение.

– Но как же знакомиться и ухаживать на таком расстоянии? – спросила Пэт, обращаясь к Мариам.

– Ухаживать! – засмеялся Сами. – Никто и не ухаживал. Свадьба по сговору.

Мариам почувствовала, как все за столом насторожились, но не поднимала глаз от блюда, которое по-прежнему держала обеими руками. Добавки никто не попросил. Может, им виноградные листья не нравятся. Может, им вся еда не нравится.

– Как видите, – сказал Сами, обращаясь к Битси, – это было не так уж романтично.

Мариам вздохнула:

– Ох, Сами! – И сказала как можно мягче, не позволяя гневу прорваться: – Ты ничего толком об этом не знаешь.

Отвернулась, стараясь сохранить достоинство, вынесла из комнаты долму, закрыла за собой вращающуюся дверь.

В кухне взяла чайник, налила воды. Придется убрать со стола, прежде чем подавать сладкое и фрукты, но пока она не могла вернуться к тем людям. Мариам зажгла конфорку под чайником и стояла у плиты, крепко сжимая руки на груди; слезы щипали глаза. Вот, например, Киян говорил ей, что ее волосы пахнут, словно армянская церковь, – что об этом мог знать Сами?