Энн Тайлер - Удочеряя Америку

Вращающаяся дверь осторожно приоткрылась, вошла Конни с двумя тарелками.

– Спасибо, не надо было! – всполошилась Мариам и забрала у нее тарелки. – Вы же утомитесь.

– Все в порядке, – ответила Конни. – Хотелось ноги размять.

Но она не вернулась в столовую, а уселась на стул и стала наблюдать, как Мариам соскребает с тарелок остатки еды.

– Семейные сборища утомительны, правда? – сказала она. – Столько людей, все тебя слишком хорошо знают и думают, будто вправе болтать что в голову взбредет.

– Это верно, – кивнула Мариам. Она возилась с грудой грязной посуды, загромоздившей поверхность единственного рабочего столика. Отвернувшись от Конни, она поспешно утерла кончик носа. – Да и не так уж хорошо они тебя понимают, – добавила она.

– Вы правы, они и половины важного не знают, – согласилась Конни. Она обернулась к вращающейся двери: появился ее муж еще с двумя тарелками. – Мы тут соболезнуем друг другу по поводу семейных сборищ, – сообщила она.

– Да, они ужасны, – подтвердил Дэйв. Прямиком, словно у себя дома, направился к ведру для мусора и принялся сгребать в него остатки с тарелок. Мариам всегда чувствовала себя неловко, если ей на кухне пытался помочь мужчина.

Где же Зиба? Разве это не ее обязанность?

– Да и вообще, семью очень переоценивают, – продолжал Дэйв. – Весьма переоценивают.

Конни цокнула языком и дружески шлепнула его по руке.

– А уж устраивать обед в моем доме, – продолжала Мариам (мысль о Зибе напомнила про главную обиду), – я вовсе не напрашивалась. То есть… простите, я, конечно же, рада вас принять, но…

– Мы понимаем, – сказал Дэйв.

Вероятно, он не все понимал, но, добрый человек, сочувственно кивал седой кудрявой головой, и Конни тоже кивнула и сказала:

– Забавно, как нас подводят к таким решениям.

– Мы просто слишком друг с другом деликатны, Зиба и я, – пояснила Мариам. Повернувшись к плите, она сняла с чайника крышку, проверить, не закипел ли. – В нашей семье никто не умеет толком сказать, чего хочет. В итоге, боюсь, мы порой поступаем так, как никто из нас не хотел, только потому, что каждый пытался угодить другим.

– Научитесь быть грубыми – как мы, – посоветовал Дэйв, обнимая Конни за плечи и подмигивая Мариам. Невольно она рассмеялась.

Затем Конни и Дэйв вернулись в столовую за оставшимися тарелками, а Мариам насыпала в свой лучший фарфоровый чайник заварку. Ей стало полегче. Эти двое и правда утешительны. Она залила в чайничек кипяток, вернула на место крышку и поставила заварочный чайник на большой.

Наверное, шипение медленно закипающей воды и вернуло ее в давнее прошлое, в первую пору замужества. Когда она чувствовала себя совсем одинокой, припомнила Мариам, она ставила на тумбочку у кровати стакан газировки и засыпала, слушая, как пузырьки ударяются о стеклянные стенки с тихим, непрерывным, мирным шепотом, похожим на голос фонтана во дворе дома – родительского дома, там, далеко.

Идея устроить праздник Прибытия целиком принадлежала Битси. И название выдумала она, так что Брэд вынужден был переспросить: «Какой праздник, лапа? Повтори, пожалуйста».

– Праздник в годовщину прибытия девочек, – пояснила она. – Через две недели ровно год, поверить невозможно! В субботу, пятнадцатого августа, мы это отметим.

– Стоит ли, когда твоя мама…

У матери Битси начался рецидив, вернее, появилась новая опухоль, на этот раз в печени. Последние месяцы всем дались нелегко. Но Битси сказала:

– Это мне пойдет на пользу! Всем нам пойдет на пользу! Забыть о наших проблемах. Только наши две семьи, чужих звать не будем. Вроде вечеринки в день рождения. Сразу после дневного сна, когда малышки лучше всего себя ведут. Я не буду затевать полный обед, только десерт.

– Может, корейский десерт? – предложил Брэд.

– Ну не знаю…

– Разве это не будет уместно?

– Я посмотрела корейские десерты в интернете, – призналась Битси. – Пирожки со шпинатом, замороженный липкий рис…

На лице Брэда проступила тревога.

Битси сказала:

– Я подумала: можно приготовить слоеный торт с глазурью в виде американского флага.

– Великолепная идея!

– Со свечками? Или с одной – за один год. Но никаких подарков, решительно, – напомни мне сказать это Язданам. Они всегда приходят с подарками. И можно вместе спеть какую-нибудь песенку. Найдется же подходящая песня о том, как ждут чьего-то приезда.

– «Они едут из-за гор», например, – подсказал Брэд.

– Хорошо… и девочек можно нарядить по-корейски. Одолжим Сьюзен сагусам, как ты думаешь? У нее ведь наверняка нет, сам знаешь.

– Тоже хорошая мысль.

– Устроим что-то вроде торжественной церемонии. Девочки будут ждать в соседней комнате, мы зажжем свечи и начнем петь, а они выйдут к нам, держась за руки… это и будет Прибытие, как будто все заново. Согласен?

– И послушай! – спохватился Брэд. – Мы же можем показать видео!

– Видео! Идеально! – обрадовалась Битси.

Ее брат Мак соединил все сделанные в аэропорту съемки в единый ролик. С тех пор диск так и стоял без дела на полке, времени не хватало даже новости глянуть, но теперь появился шанс посмотреть этот фильм.

– Под конец вечера, чтобы слегка взбодрить всех, – сказала Битси. – Но не выйдет ли это чересчур – не покажется фальшиво? – тут же встревожилась она.

– Нисколько.

– Ты так уверен? Ты же скажешь мне, если что не так?

– Ты не сможешь сфальшивить, даже если постараешься, – сказал Брэд.

Что самое приятное – он говорил искренне. Битси знала: он вбил себе в голову, что она все делает правильно. Только и слышишь от него: «Битси говорит то», «Битси говорит се», «Давайте спросим у Битси». Она обеими ладонями обхватила его лицо, подалась вперед и поцеловала.

Битси предпочитала это не афишировать, но Брэд был не первым ее мужем. Первым был Стивен Бартоломью, единственный сын старинных друзей ее родителей. Их родители ходили на свидания вчетвером все время, пока учились в Свартморе, и преданно поддерживали связь со студенческих лет, хотя Бартоломью поселились на другом конце страны, в Портленде. До своего поступления в Свартмор Битси видела Стивена ровно дважды, оба раза была слишком мала, чтобы его запомнить, но считалось, что они сразу же признают друг в друге кровного – вернее, духовного – родича. Первое же письмо от матери, полученное Битси в первом семестре, начиналось вопросом: «Ты уже нашла Стивена?» Разумеется, мать Стивена задавала ему такой же вопрос. И конечно же, в итоге они встретились и влюбились, что опять-таки никого не удивило. Стивен был по-эльфийски прекрасен: узкое безмятежное лицо, сумеречно-серые глаза. Она внешне попроще, зато прирожденный лидер, звезда кампуса, открытая, страстная. Четыре университетских года они считались неразлучной парой, хотя траектории учебы у них были совершенно разные (у него химия, у нее литература и к тому же политическая деятельность), так что они с трудом выкраивали время побыть вдвоем. В Рождество на последнем курсе они обручились, в июне, сразу после выпускного, сыграли свадьбу и переехали в Балтимор, где Стивен устроился на кафедру в Хопкинс, а Битси повышала квалификацию в Колледж-парке.