Мартин Сэй - Зеркальный вор

В прибрежных кварталах, на протяжении мили между Роуз-авеню и Вашингтонским бульваром, полно заброшенных зданий – бывших бинго-залов, подпольных фабрик, притонов и прочих теневых заведений, – но Стэнли остановил свой выбор на этом магазине, потому что он мал, неприметен, расположен в центре квартала и выходит задним окном на парковочную площадку. После двух дней поисков подходящего укрытия и двух бессонных ночей, когда они бегали от патрульных копов или тряслись от холода на пляже, Стэнли разбил уличный фонарь перед этим зданием и взломал дверь, после чего они с Клаудио занялись обустройством нового логова: высадили оконное стекло в подсобке и передвинули к задней стене один из верстаков, тем самым подготовив путь отхода, а также соорудили тайник для своих скудных пожитков, пробив дыру в гипсовой панели.

И вот сейчас Стэнли берет свечу и наклоняется к этой дыре. Армейский вещмешок его отца на месте, засунутый подальше от посторонних глаз. Прежде чем его извлечь и открыть, Стэнли отвинчивает крышку фляги и делает несколько глотков воды. Все его имущество – одеяло, консервы, смена одежды – постоянно хранится в мешке на тот случай, если придется срочно рвать когти. Стэнли выкладывает на пол кое-что из верхних вещей, чтобы поглубже припрятать наличку. Пересчитывает деньги, хотя и без того знает сумму: пятьдесят девять долларов. Они с Клаудио утроили свой капитал всего за пару часов и при этом не нарвались на арест или мордобой. Пока что им везет.

Однако Клаудио уже пора быть здесь. У Стэнли нет часов, его вообще не заботит время, но он знает, что Клаудио хватило бы нескольких минут, чтобы отделаться от гонщика и вернуться на базу. А прошло уже явно больше. Может, Стэнли не расслышал условный тройной стук в дверь? Возможно, хотя вряд ли.

Он засовывает деньги и три игральных карты между банками сардин – на всякий случай оставив в кармане несколько баксов и одну пятерку, – укладывает обратно в мешок вынутые перед тем вещи, достает из куртки «Зеркального вора», помещает его на самый верх и затягивает горловину. На секунду задерживается, чтобы нащупать сквозь старый истончившийся брезент контуры книги, подбадривая себя мыслью о том, что уже очень скоро его жизнь радикально изменится. Потом убирает мешок поглубже в дыру и задувает свечку.

Он предпочитает не идти по тротуару спиной к водителям – возможно, гонщик сейчас где-то рядом за рулем своего хот-рода – и потому делает крюк: проходит три квартала до Винворда, пересекает улицу и поворачивает направо, к океану. Глаза его также в беспрестанном движении, в такт шагам вглядываясь то в лица за ветровыми стеклами встречных машин, то в пешеходов, курсирующих между берегом и городом. К этому времени уличные фонари уже обзавелись туманными ореолами, а толпы гуляющих обывателей в основном рассеялись. Вместо них из сумрака возникают образы, хорошо ему знакомые еще по нью-йоркской 42-й улице: буйно-пьяные морячки и солдатики, «принцессы панелей» на рабочей прогулке, расфуфыренные черные деляги, впалощекие наркоманы, готовые ради дозы стибрить все, что плохо лежит. В свете тихо зудящей неоновой вывески миссионеров – «ИИСУС СПАСАЕТ» – каждая пара глаз отливает красным, а каждый нос отбрасывает длинную тень, как гномон солнечных часов.

Стэнли достигает променада, где уже совсем пустынно, и внимательно смотрит сначала в одну, потом в другую сторону. Гонщика и его подружки не видать, зато Клаудио обнаруживается почти сразу: он сидит сгорбившись на скамейке в двух сотнях шагов от Стэнли, примерно в квартале к северу от заколоченного павильона. А перед ним маячит троица отморозков в подвернутых джинсах и мотоциклетных куртках. Сначала Стэнли думает, что это ограбление, но потом отмечает их лениво-расслабленные позы, словно они кого-то дожидаются. Клаудио слегка раскачивается, держась руками за голову, – продолжает корчить из себя пьяного. Стэнли ухмыляется. Этот парень, конечно, не Марлон Брандо, но в умении лицедействовать ему не откажешь.

Двое из троицы – те самые, которые недавно наблюдали за охмурением гонщика. Третий, видимо, в ту пору ошивался в иных местах. Поодиночке такие обычно не ходят, а это значит, что должен быть как минимум еще четвертый, – возможно, он отправился за остальными членами банды. Когда все будут в сборе, они вытрясут из Клаудио наводку на Стэнли и потом возьмут в оборот их обоих за то, что промышляли на «чужой территории». Действуют примитивно, нахрапом, а их конечной целью является Стэнли, тут уже без вариантов.

Он застегивает молнию куртки, чтобы раньше времени не демаскировать себя светлой рубашкой, и начинает продвигаться в их сторону. Зная по опыту, что люди, сосредоточившись на каком-либо занятии, не замечают происходящего рядом – или не реагируют, даже заметив, – Стэнли не слишком осторожничает. Пройдя половину пути, он сворачивает влево, на пляж, а по выходе за пределы освещенной фонарями зоны, снова берет правее и движется параллельно набережной. Туман оседает на пляж, образуя влажную корочку, которую продавливают его новые туфли; а под корочкой песок сух и рассыпчат. Остановившись, Стэнли наклоняется, зачерпывает одну за другой две пригоршни сухого песка из собственных следов и наполняет правый боковой карман джинсов. В левый карман он помещает свернутую долларовую купюру.

Поскольку туман сгущается, а с набережной ему в лицо светят фонари и вывески, Стэнли трудно разглядеть, что там происходит. Но все же он засекает момент появления свежих сил неприятеля в трехстах ярдах отсюда: шесть или семь человек врезаются в толпу на углу Брукс-авеню – об этом можно догадаться по возмущенной реакции людей, которых они расталкивают. Дальше толпа становится еще плотнее, и их продвижение замедляется. По прикидке Стэнли, они будут здесь минуты через четыре.

– Привет, чуваки, – говорит он, неторопливо приближаясь к скамье, на которой сидит Клаудио. – Я пришел за своим другом.

Троица смотрит на него оторопело. Потом двое, стоящие ближе к правой стороне скамьи, поворачиваются к третьему, который, видимо, у них за вожака. Этот чуть постарше, жилистый и чернявый, с тонким розовым шрамом от брови до корней волос. Руки его также покрыты шрамами: следствие частых – или же немногих, но бестолковых – драк на ножах. Двое других – совсем еще молодняк: у одного красные глаза и течь из носа, характерные для нюхателей клея, а у второго белые волосы и россыпь прыщей на роже.

Стэнли протискивается между этими двумя и дергает Клаудио за руку.

– Э, дружище, да ты вообще в хлам! – говорит он. – Парни, не поможете мне его поднять?

– Не так быстро, говнюк, – говорит их старший.

Стэнли игнорирует эти слова и рывком поднимает Клаудио со скамьи.