Нейл Уильямс - История дождя

Миссис Сиссли не шевелится, но ее глаза расширяются.

– В Ирландии есть земли, – говорит она наконец, – дом и земли. Они были… – Она не может выговорить. Просто не может. Потом качает головой, и слова выскакивают сами: – …для Оливера.

Она разжимает руки, ладони раскрываются, и душа ее сына улетает.

– Сегодня дождь, Рути!

Бабушка кричит снизу, со своего излюбленного места у очага, и звук проходит сквозь пол моей комнаты.

Она знает, что я знаю. Она знает, что я здесь, наверху, во время дождя и смотрю, как он плачет, и его слезы стекают по окну в крыше.

– Сегодня дождь, Бабуля! – откликаюсь я.

Она не может больше подниматься наверх, к моей комнате. Если она поднимется, то уже никогда не спустится.

– Когда в следующий раз я пойду наверх, то и останусь Наверху, – говорит она, и мы понимаем, что она имеет в виду.

В такие дни, как сегодня, весь дом словно бы находится в реке. Поля завернуты в тонкий дорогой шелк дождя, мягкий и серенький. Вы ничего не видите, но слышите, как вода течет и течет, будто целую страну смывает водой, минуя, однако, нас. Я часто думала, что наш дом уплывет в устье прямо из Графства Клэр. Возможно, он все-таки уплывет.

Но чтобы удержать его, я напишу здесь о нем.

Поезжайте из Энниса на запад по дороге, которая поднимается вверх и проходит мимо старой туберкулезной больницы. Когда-то в ней много месяцев провела Нелли Хейз и семьдесят лет спустя сказала, что помнит, как видела там синих бабочек. Въезжайте прямо на холм, плетитесь позади автобуса Ноэл [99] Ноэл – мужское французское имя, означающее «Рождество». Женское имя – Ноэль, но форма Ноэл иногда используется и для женщин. О'Ши – этот автобус еле тащится по дороге, – и те, кого Мэттью Фитц называет Школярами, помашут вам, оборачиваясь и корча слабоумные рожи, напоминающие лица их дедушек.

Поверните налево и поезжайте мимо больших зданий времен экономического Бума [100] Период быстрого экономического роста до 2007 года. и роста цен на недвижимость – памятников того времени с семью ванными, – затем возьмите правее и увидите, что дорога вдруг становится узкой, а придорожные деревья высокими, поскольку Совет прекратил подрезать их. Теперь вы в зеленом тоннеле, петляющем все дальше и дальше. Вот это «дальше» вы там и почувствуете, а дворники вашей машины будут работать, потому что идет дождь, хоть и не сильный, но такой, падение капель которого вы не вполне можете видеть. Дождь начал лить здесь в шестнадцатом веке, да так и не прекратился. Но мы не замечаем его, и люди все еще говорят «Неплохой День », хотя морось украшает бисером волосы, а капли задерживаются на бровях. Это пелена, как на экране старого черно-белого телевизора, когда нет сигнала. Такой телевизор был у Дэнни Кармоди, но он его не настраивал правильно, потому что не хотел платить за лицензию, а включал Ослепший Канал, утыкался носом в экран и смотрел, как на белом фоне двигаются черные пятнышки. Однако человек из лицензионного ведомства сказал, что все равно телевидение подключено, и тогда Дэнни вынес телевизор в сад и заявил, что у него в доме нет телевизора. Ну, вот так мы и живем. И все, что вы видите, это сочащийся водой воздух мышиного цвета, и потому вы уже думаете, что это какой-то иной мир – вот это место в полутьме, которая даже не наполовину свет, вообще-то нет, даже не на четверть.

Вы направляетесь вперед и знаете, что река где-то рядом, здесь, внизу. Вы чувствуете, что спускаетесь к ней, к реке в зеленом потустороннем мире. А морось вроде как прилипает к ветровому стеклу, и потому дворники практически не подбирают ее, а поля вокруг кажутся помятыми и кочковатыми, так что вам мерещатся зеленые танцоры, как если бы они попали под заклинание и упали на землю. Вот как я думаю – о косогорах и откосах, о зеленых лощинах и холмах по обе стороны от вас.

Но вы продолжайте путь. Оставайтесь в долине реки. Когда вы увидите широкий полноводный эстуарий [101] Эстуарий (от лат. aestuarium – затопляемое устье реки) – однорукавное устье реки в форме воронки. Расширяется в сторону моря. , у вас появится ощущение, будто все уносится в море, и вы не будете неправы. Есть изгиб дороги под названием Янкс, потому что три группы американцев попали там в аварию, пока, охваченные благоговейным трепетом, глядели вбок на реку. Будьте внимательны и осторожны! Но продолжайте ехать. И вот вы уже в Приходе, о котором нет ничего более красноречивого, чем первое предложение в первой книге Чарльза Диккенса: «Как много в том коротком слове Приход! » («Очерки Боза», Книга 2448, Пингвин Классикс, Лондон). Это приход в местности под названием Фаха (Faha, что значит зеленый) , а не fada , что значит длинный или протяженный , и не orfado, что значит давно , хотя оба верны, и не fat-ha , что значит место, где обжоры едят стоя, и не fadda , как в Our Fadda who Art in Boston [102] Our Fadda who Art in Boston – искаженная строка Our father who art in Boston ( Fadda – гавайский пиджин, искаженное Father ), которая, в свою очередь, является искажением строки Our Father Who art in heaven – Отче наш, сущий на небесах! (Матф. 6:9.) , хотя и далеко (far), и Отче (Father) тоже содержатся в этом выражении, Фаха, которую половина местных жителей вежливо называет Фа-Ха , а остальные, то есть те, у кого нет времени на произнесение по слогам, издают звуки вроде растянутого блеяния на ноте, следующей за «до-ре-ми», а именно: Фа.

На дороге к Фахе нет указателей. Когда разразился Кризис, и Киаран, первый из семьи Кроу, должен был эмигрировать, он вытащил столбы с указателями, а заодно и указатель на Янкс. Брат Кириана, плиточник Том, взял один из них – на Киллаймер. Потом это стало обычаем. И теперь Фаха неизвестно где. Дорожные указатели с названием Фаха есть в самых разных странах мира, но в Ирландии нет ни одного.

Сначала вы въезжаете в деревню. Церковь дает вам знать, что кто-то добрался сюда прежде вас и воскликнул «Господи Иисусе!», но именно так вы и подумаете. (Если вы читаете американское издание, то восклицание звучит «Вот так так!».) Вы будете смотреть на извилины главной улицы – она же единственная, – и на то, как церковь и улица наклонились к реке Шаннон, ведь эта улица впадает в реку. Церковь стоит боком. Магазины не расположены на одной прямой. Все они стоят вполоборота задними фасадами друг к другу, будто несколько веков назад каждый из них был построен по соображениям жестокой независимости, расталкивая других «плечами», причем всего за одну ночь. Каждое здание пытается иметь лучший вид, ведь сама улица, являющаяся Главной, Магазинной и Церковной одновременно, – изломанная, обращенная на запад кривая линия, обнимающая реку. Только после того как деревня была построена, владельцы магазинов поняли, что все их здания будет ежегодно затоплять половодье.