Коллектив авторов - Грани любви

Дирк широко улыбается:

– Никогда не смотрите на еду. Таково правило межгалактических путешествий. С водой проблем быть не должно, если мы как следует поищем.

– Почва влажная, – говорю я. – Тут либо часто идет дождь, либо грунтовые воды подходят близко к поверхности.

– Если вы не возражаете, – говорит Джесси. – Я бы хотел немного пройтись исследовать местность. Может, найду какой-нибудь ручей.

– Мне кажется, поодиночке лучше не ходить, – говорю я.

– Следов животных мы еще не видели, – замечает Дирк. – За исключением этих странных бабочек и огромных птиц. На этой планете эволюция началась не так давно.

– Я возьму пистолет, – говорит Джесси. – Просто так, на всякий случай.

У меня от усталости перед глазами все расплывается; грязь и пот покрывают кожу, и я вся чешусь. В ящике с медицинскими принадлежностями есть несколько влажных салфеток, но если Джесси найдет ручей – я смогу вымыться по-настоящему.

– Будь осторожен, – говорю я ему. – Пока тебя не будет, мы выроем отхожую яму.

– Если только не наткнемся на грунтовые воды, – уточняет Дирк.

Джесси достает пистолет из ярко-оранжевой коробки и, одарив меня стремительной улыбкой, исчезает за деревьями.

– Как думаешь, сколько на этой планете длится день? – спрашивает Дирк, глядя в пространство, где исчез Джесси.

– Дольше, чем на Земле, это уж точно. Я такая усталая, что сейчас умру.

– Пожалуйста, постарайся не умирать, – с едва заметной улыбкой отвечает он. – Эва, я должен тебе кое-что сказать… – Он подбирает палку и тычет ею в грязь. – Я знаю, что вел себя… отвратительно. Когда «Омега» падала. Ты была права: нам надо было искать выживших. Если бы мы сделали по-моему, то не нашли бы Джесси.

Не уверена, что он заслуживает снисхождения, но я все равно пытаюсь найти ему оправдание:

– Ты был сильно напуган.

Уголки его пухлых губ опущены вниз. Он пристально смотрит вниз, в грязь, будто она таит в себе ответы на все загадки мироздания.

– Я обнаружил труп сестры… и… знаю, что это меня не оправдывает. Я вел себя как трус. Мне очень жаль.

– Извинения приняты.

Облегчение теплым светом разливается у него по лицу.

– Спасибо. – Он неуклюже поднимается на ноги. – Пора начинать копать. Если чем-нибудь не займусь, опять расклеюсь.

Дирк не такой высокий, как Джесси; глаза у нас с ним на одном уровне. У него идеальная линия челюсти и чувственно изогнутые губы. Шея и плечи массивные, жилистые. Если Джесси – воплощение огня и грации, то Дирк – это сила и мощь.

Он поднимает руку и почти касается большим пальцем моей щеки. Я собираюсь было отшатнуться, но передумываю. Мне хочется, чтобы он до меня дотронулся.

Его прикосновение легче крыла бабочки.

– Я рад, что это ты, – мягко говорит он.

– Что?

– Я рад, что нашел в капсуле именно тебя. Ты умная, и ты гораздо добрее, чем я заслуживаю, и… – Его губы изгибаются в улыбке. – И еще ты самая прекрасная девушка в мире.

Шутка так себе, но из меня все равно рвется хихиканье. Дирк в ответ фыркает, и вот мы уже оба смеемся так, что больно дышать.

Наконец настала ночь. Свернувшись клубочком под одеялом из майлара, я лежу в эвакуационной капсуле. Одна. Одеяло в теплом климате этой планеты вовсе не обязательно, но мне нравится его мягкость. Нравится, что можно во что-то завернуться.

Джесси так и не нашел воду, но он собирается снова попытать счастья, когда взойдет солнце. Сегодня они с Дирком спят в палатке вместе. Вскоре одного из них заменю я: буду делить палатку с тем, кого выберу первым. Ошибиться тут сложно: они оба кажутся вполне приличными ребятами. Трудолюбивые. И очень, очень привлекательные.

Дирк был прав: если мы собираемся спасать человечество, мне надо забеременеть как можно скорее и рожать как можно чаще, пока я молода, здорова и сильна. Не знаю, сколько беременностей может выдержать женское тело, но если я начну сейчас и здоровье меня не подведет, то до менопаузы у меня может родиться детей двадцать, а то и больше.

Двадцать детей. У меня учащается пульс, и кожа под майларом делается страшно скользкой.

Двадцать раз моим органам придется подвинуться, чтобы дать место новой жизни. Двадцать раз новая тяжесть будет давить мне на таз и позвоночник. Двадцать раз растянется кожа на моем животе, на моей груди, на моих бедрах… пока не станет свисать, как старые лохмотья. Двадцать мучительно болезненных родов. Двадцать раз я рискую умереть.

Но я в долгу перед всем человечеством. Как сказал Кирк, тело теперь уже не принадлежит мне.

Едва соображая, что делаю, я отбрасываю космическое одеяло в сторону и выбираюсь из капсулы. Наш лагерь заливает тишина. Маленькая луна уже закатилась, но большая еще висит высоко в небе, ярко освещая пространство.

Я на цыпочках пробираюсь мимо разбросанных кое-как запасов. Прохожу мимо палатки. Кто-то из ребят шумно дышит во сне, но шум этот пока не переходит в храп.

Оранжевая коробка лежит рядом с обогревателем. Я медленно открываю ее; петли совсем не скрипят. Джесси вернул пистолет на место, тот, голубоватый в лунном свете, поблескивает на меня боками. Рядом с ним лежат иглы.

Этикетки помечены четкими крупными буквами: нет никаких сомнений, что находится в каком шприце. Я снимаю с одного наконечник и поднимаю вверх, внимательно изучая. Я колеблюсь, размышляя о будущем.

Одним быстрым движением я втыкаю иглу себе в правое бедро и надавливаю на поршень. Жидкость холодит и жжется. У меня так дрожат пальцы, что я роняю пустой шприц в грязь.

Быстро подняв его и держа так, чтобы не пораниться, я, как могу, вытираю его листьями, кладу обратно в коробку и закрываю крышку. У меня из груди рвется смех, и мне приходится закрыть рот обеими руками. Зачем я вообще положила шприц обратно? Джесси сразу все поймет, как только откроет ящик.

Что я наделала?

Я медленно бреду обратно к капсуле. Может, дело в необратимости происшедшего… мое сердце постепенно замедляет бешеный стук, и плечи распрямляются, словно избавившись от тяжелого бремени. Я снова принадлежу себе.

Я сворачиваюсь в своем гнездышке из майлара и засыпаю как младенец.

Мы все просыпаемся задолго до рассвета. Может, через многие годы мы привыкнем к вращению новой планеты и научимся спать четырнадцать часов подряд. Но не сегодня.

Быстро позавтракав сублимированным бефстрогановом, Джесси говорит:

– Пойду опять искать воду, но на этот раз на востоке.

– Я пойду с тобой. – Я вскакиваю на ноги.

Сегодня я проснулась, охваченная желанием исследовать. Есть ли в этом мире океаны? Горы? Не может же быть, чтобы вся планета была так же густо покрыта растительностью, как наш тропический Эдем. Я хочу увидеть водопады и цветы. Пустыни и заснеженные вершины. Я хочу поближе поглядеть на этих восхитительных крылатых созданий. Я хочу увидеть все, все.