Жан-Кристоф Гранже - Черная линия

Марк дописал свою диссертацию на соискание степени магистра «Апулей или метаморфозы глагола», потом начал искать работу. Он как следует поработал, составляя свое резюме. Он казался самому себе потерпевшим кораблекрушение, рассылающим по морю бутылки – только не с записками, а с броскими этикетками внутри. Кому в современном профессиональном мире мог быть нужен специалист по неоплатонизму? Он перебрал все области, где могло бы пригодиться его перо: журналистику, рекламу, издательское дело… Все они оставляли его глубоко равнодушным: он по-прежнему страдал от своей раны. От разлуки с фортепьяно.

Случилось чудо. Ему пришел положительный ответ из провинции. Скромная газетенка в Ниме, но главное заключалось в другом: ему собирались платить за написанное! Он целиком отдался новой работе. Он полюбил юг Франции и обнаружил, что все яркие клише, относившиеся к этому региону, соответствуют действительности. Солнце, золото равнин, пастельные тона цветущей лаванды или розмарина. Подобно тому, как белье пропитывается ароматом от маленького саше из сухих трав, положенного в ящик, он проникался новыми ощущениями от окружающего. Он вдыхал запахи; приглушенная, потаенная мягкость достигала самых глубин его существа.

Шли годы. Он добился успеха, стал больше зарабатывать. Он продал сестре принадлежавшую ему долю родительской аптеки и купил дом в окрестностях Соммьера. Там у него сложился круг друзей, круг привычек, круг «невест». В тридцать лет он уже ощущал себя стопроцентно «местным». Драма с д’Амико казалась такой далекой, литературная работа занимала всю его жизнь, и теперь, разумеется, он вынашивал проект романа. Каждое утро он просыпался пораньше, чтобы поработать над «шедевром». Но самое главное, терзания почти оставили его. Он по-прежнему посещал психотерапевта в Ниме, и кошмары отступали. Красное, то красное, что временами заполняло все уголки его мозга, размылось настолько, что казалось, вот-вот растворится в сиянии утреннего света.

Незаметно для него самого новый яд начал отравлять его жизнь: рутина. Обыденность, сужая свои концентрические кольца, грозила задушить его. С каждым днем он увязал в ней все глубже. Он стал просыпаться позже – только-только к утренней «летучке». По вечерам он включал телевизор, оправдывая себя тем, что весь день «вкалывал как проклятый». Мало-помалу мелкие, но вполне насущные заботы профессиональной жизни возобладали над мечтами о писательской славе. Он привык больше есть, располнел, полюбил бездельничать. Он даже начал снова играть на рояле, но исключительно забавы ради.

И тогда он встретил ее.

Вначале он ее попросту не заметил. Так бывает при психологических тестах, когда испытуемому дают «неправильные» игральные карты – красный пиковый туз, черную бубновую десятку, а он не замечает этого и принимает их за обычные карты. Марк воспринял Софи как часть окружающего мира и не сумел заметить ее «особость».

Она была «неправильной» картой, вот и все.

Он познакомился с ней в Сеньоне, в природном парке Люберона, на открытии археологического заповедника. Там в меловом гроте нашли окаменевшие останки доисторических животных. В тот день Софи заговорила с ним: она отвечала за связи с общественностью в фонде, финансировавшем мероприятие. Он ее не заметил. Красная дама треф. Черная дама червей. Ей пришлось проявить настойчивость, пригласить его несколько раз на другие предприятия, финансировавшиеся ее фондом, чтобы он наконец понял.

Софи в точности соответствовала его идеалу женщины.

Именно ее образ всегда витал в его подсознании. Тайная мечта, которую он не осмеливался конкретизировать, опасаясь, как бы она не исчезла при соприкосновении с его мыслями. Даже сегодня он не мог бы описать ее. Высокая, темноволосая, четкая и призрачная одновременно. Он помнил только идеальную уравновешенность. Совершенную грацию. Он всегда думал (а теперь получил подтверждение своим мыслям), что ни цвет волос, ни оттенок и фактура кожи не играют никакой роли. Значение имеет только гармония целого. Чистота линий, четкость рисунка. Подобно чуду мелодии, которую можно сыграть на любом инструменте, не потеряв при этом выраженных в ней чувств.

Невозможно сказать, что покорило его: ее ум или ее личность, потому что все, абсолютно все в ней – ее замечания, ее решения, ее поведение – было пронизано все той же невыразимой грацией. Он не слушал ее: он парил. Он не любил ее: он ей поклонялся. У него осталось лишь одно желание: жить возле нее, следовать за этой красотой до конца, подобно паломнику, идущему к своей святыне. Он хотел видеть, как у нее появятся морщинки, он хотел приручить ее красоту, не пытаясь ни понять ее, ни познать ее тайну. Он просто надеялся приобщиться к ее истории, как священник приобщается к вере через молитвы, не пытаясь проникнуть в промысл Божий.

Он кинулся работать с удвоенной энергией. Уже два года он был корреспондентом крупного парижского фотоагентства. Как только в его регионе назревало «событие», способное приобрести общенациональное значение, он сразу предупреждал центральный офис, и к нему высылали фотографа. Благодаря этой работе он свел знакомство с лучшими фотомастерами. Людьми, которые постоянно путешествовали, которые жили в ином масштабе реальности. Теперь Марк предложил им сотрудничество – пресловутый тандем журналиста и фотографа – на международной арене.

Ему оказали доверие. Он стал ездить, писать на самые разные темы. Народы далеких стран, безумные миллиардеры, войны между преступными группировками: ему подходило все. С одним условием: глянцевая бумага должна гарантировать новизну, нечто невероятное, выброс адреналина. Он получал все больше. И все больше рисковал. Он продал дом в Соммьере и вернулся в Париж. Конечно, Софи поехала с ним – впрочем, все это было ему предначертано судьбой. Как ни странно, он нуждался в командировках, чтобы приблизиться к ней, чтобы добавить огня в их повседневную жизнь, чтобы возвысить их близость. Перед ее красотой ему оставалось только стать героем. Равновесие прежде всего.

В конце 1992 года Марк работал над важным репортажем о сицилийской мафии. Ему предстояло побывать в нескольких городах: в Палермо, Мессине, Агридженто. Он уговорил Софи присоединиться к нему в конце поездки в Катании, у подножия Этны.

Именно там, в городе у вулкана, повторилась драма.

Софи пропала четырнадцатого ноября 1992 года. Он никогда не забудет эту дату. Женщину-божество, Пифию поглотил тот же цвет, что и д’Амико. Красный. Во всяком случае, так ему казалось, потому что он ничего не помнил. Когда он нашел ее тело, он потерял сознание и провалился в сон без сновидений. Все произошло точно так же, как в первый раз. Находка. Шок. Кома.