Нора Робертс - Обольщение смерти

– Ладно, – скрепя сердце согласилась Ева. – Но если я увижу, что ты хвастаешься, то дам тебе хорошего пинка.

– Кто бы сомневался…

«У них нет моего портрета». Когда по его спине начинали бегать мурашки, он снова и снова твердил про себя это.

«У них нет моего портрета, поэтому они не смогут меня найти».

Он по-прежнему мог безбоязненно ходить по улицам, ездить на такси, ужинать в ресторанах, посещать клубы. Никто не станет показывать на него пальцем и не побежит за полицией.

Он – убийца, но ему ничто не грозит.

Собственно говоря, его жизнь ни в чем не изменилась. И все же страх преследовал его.

Конечно, это был несчастный случай. Ошибка в дозе, вызванная вполне понятным избытком энтузиазма. Если смотреть на случившееся объективно, то женщина была виновата не меньше, чем он сам.

Даже больше.

Когда он произнес эти слова вслух, яростно грызя ноготь, его товарищ только вздохнул.

– Кевин, если ты собираешься повторять одно и то же, лучше уйди. Это здорово раздражает.

Кевин Морано, высокий молодой человек двадцати двух лет, заставил себя сесть и начал стучать наманикюренными пальцами по подлокотнику кожаного кресла. У него было гладкое лицо, спокойные голубые глаза и русые волосы средней длины.

Приятную внешность Морано портило только одно: он начинал раздражаться и дуться при малейшем намеке на критику. Именно это он и делал сейчас, глядя на своего друга и постоянного спутника. Морано надеялся найти у него большее внимание и поддержку.

– Согласись, у меня есть основания для беспокойства. – В голосе Кевина звучала обида, он явно нуждался в утешении. – Люциус, все полетело к чертовой матери!

– Чушь! – Резко сказанное слово больше напоминало приказ. Люциус Данвуд привык командовать Кевином и считал, что по-другому с ним обращаться нельзя.

Он отвернулся к монитору и продолжал вычисления. Работа просторной лаборатории, которую он создал в соответствии со своими потребностями и вкусом, всегда приносила ему удовлетворение.

В детстве его считали вундеркиндом. Хорошенький мальчик с рыжими кудрями и сияющими глазами обладал поразительными способностями к естественным наукам.

Его любили, баловали и хвалили на каждом шагу.

Чудовище, жившее в душе этого ребенка, было коварным и очень терпеливым.

Как и Кевин, он рос в богатой и родовитой семье. В детстве они были неразлучны. Оба имели одинаковые вкусы и стремились к одному и тому же и были больше, чем братья. Они уже тогда прекрасно понимали друг друга. Понимали, что скрывалось в глубине их маленьких, нежных тел.

Они учились в одних и тех же школах. И всегда соперничали – и в школе, и в жизни, искренне считая, что никому не дано их понять. Жалкие моральные нормы, на которых основано общество, для них не существовали.

Мать Кевина не занималась сыном, она лишь произвела его на свет. Когда мальчик немного подрос, она отправила его в закрытую частную школу, чтобы ребенок не мешал ей удовлетворять собственное честолюбие. Мать Люциуса, напротив, реализовала свое честолюбие в успехах сына.

На поведение своих сыновей обе матери смотрели сквозь пальцы, выполняли любой их каприз, поощряли стремление считать себя избранными и требовать от жизни как можно больше.

Теперь оба стали мужчинами и, как любил говорить Люциус, могли делать все, что им заблагорассудится.

Ни один из них не зарабатывал себе на жизнь – у них не было в этом необходимости. Мысль о том, что нужно что-то давать обществу, которое они презирали, казалась им нелепой. В купленном ими городском доме существовал свой мир и свои правила. И первое правило гласило: никогда не скучать.

Люциус внимательно смотрел на экран. Все правильно, все идеально. Довольный Данвуд поднялся и направился к старинному полированному бару девятьсот сороковых годов.

– Виски с содовой, – сказал он. – Это тебя подбодрит.

Кевин только махнул рукой и тяжело вздохнул.

– Кев, не будь скучным.

– Ах, простите! Я немного расклеился, потому что убил человека.

Люциус хмыкнул, взял стаканы с приготовленным «хайболом» и вернулся к своему столу.

– Это не имеет значения. А если бы имело, я бы чертовски разозлился на тебя. В конце концов, я правильно вычислил и вещества, и их дозу. Но тебе не следовало смешивать два раствора.

– Знаю. – Раздосадованный Кевин взял стакан и хмуро уставился в него. – Я слишком увлекся. Она была полностью в моей власти. Я никогда не думал, что такое вообще возможно.

– Именно в этом вся соль, верно? – Люциус опустился на стул, отсалютовал Кевину стаканом и выпил. – Мы никогда не могли добиться от женщин того, что нам хотелось. Взять хотя бы наших матерей. Моя бесхребетна, а твоя бесчувственна.

– По крайней мере, твоя мать тобой интересуется.

– Ты сам не знаешь, как тебе повезло. – Люциус взмахнул стаканом. – Если бы я не держался от матери подальше, она висела бы у меня на шее как гиря. Ничего удивительного, что мой дорогой папочка предпочитает жить за городом.

Люциус вытянул ноги.

– Но мы отвлеклись от темы. Женщины. Те, кто до сих пор интересовался нами, были либо скучными интеллектуалками, либо корыстными сучками. Кевин, мы заслуживаем лучшего. Заслуживаем тех женщин, которых хотим, столько, сколько хотим, и именно так, как хотим.

– Да. Конечно. Но когда я понял, что она мертва… О боже!

– Да, да. – Люциус алчно потер руки. – Расскажи еще раз.

– Она была такой сексуальной… Красивой, экзотичной, уверенной в себе. Именно о такой женщине я и мечтал. И она так и липла ко мне. Я мог бы овладеть ею в такси, в лифте. И набрал кучу очков еще до того, как мы оказались в ее квартире.

– Скоро мы их подсчитаем. – Люциус нетерпеливо махнул рукой. – Продолжай.

– Мне приходилось сдерживать ее. Я не хотел, чтобы это случилось слишком быстро. Хотел, чтобы это выглядело романтично. И для нее, и для меня. Неторопливое обольщение. И, конечно… – Он впервые слабо улыбнулся. – Я стремился набрать как можно больше очков за отведенное время.

– Естественно, – согласился Люциус и снова отсалютовал другу стаканом.

– Все получилось. Она позволяла делать с собой что угодно. И получала от этого удовольствие.

– Да. Да. А потом?

– Я попросил ее подождать и дать мне время украсить спальню. Все прошло так, как было запланировано. Идеально. Освещение, музыка, аромат…

– И она сдалась.

– Да. – Кевин помрачнел и продолжал: – Я отнес ее в спальню и начал медленно раздевать. Она дрожала и стонала. А потом вдруг начала засыпать.

Люциус побренчал льдом в стакане.

– Ты дал ей слишком большую дозу.

– Знаю, но мне хотелось большего, черт побери! – Губы Кевина дернулись в гримасе, в голосе зазвучал гнев. – Я не хотел, чтобы она лежала как бревно. Хотел, чтобы она пылала и сходила с ума от страсти. Я ведь столько для этого сделал!