Фортуне Буагобей - Дело Мотапана

– Это нетрудно – стоит лишь выйти из клуба. Я тоже так сделаю, потому что карточная игра меня не увлекает.

– Вам очень повезло, – прошептал Жюльен, нахмурившись. – А я не могу избавиться от этой страсти, хотя у меня из-за нее было много неприятностей.

– Да, досадно быть должником… Анатоля Бульруа.

– Да, досадно. Вы не можете себе представить, как я страдал эти два дня. Просто с ума сходил. К счастью, вы согласились мне помочь, а то я уже потерял голову и, казалось, был способен на все: ограбить прохожего, украсть серебро отца…

– Полно, мой друг, я никогда не поверю, что вы способны совершить дурной поступок… Кстати, я должен показать вам свою находку… – проговорил Дутрлез, шаря в карманах.

Настал удобный момент для разоблачения. Кальпренед, не ожидая подвоха, спокойно наблюдал за Дутрлезом, который искал что-то в карманах жилета. Альбер полагал, что Жюльен, неожиданно увидев ожерелье, должен себя выдать – он был еще не в том возрасте, чтобы всегда держать себя в руках.

– Что вы скажете об этой вещице? – спросил Дутрлез, положив опал на скатерть и пристально глядя на Жюльена.

Тот удивился, но не смутился, и рука его не дрогнула, когда он взял камень.

– Очень хорош, – сказал юноша спокойно, – переливается, как перья на горлышке голубя. Жаль, что опал приносит несчастье: это прекрасный камень.

– Вы верите этому предрассудку? – прошептал Дутрлез, удивленный и обрадованный тем, что Жюльен так спокоен.

– Не совсем, но мне так не везет, что я ни за что на свете не стал бы носить эту вещицу. Мое невезение не победит никакой талисман. Смотрите, вот эту свинку я на прошлой неделе купил у ювелира за десять луидоров, но с тех пор проиграл в сто раз больше того, сколько она стоила.

– Но опал нельзя носить ни как брелок, ни на пальце. Вы не видите в нем ничего особенного?

– Ничего, кроме блеска… Хотя постойте!.. Да, он был соединен с другими камнями. Цепочка, должно быть, оторвана недавно.

– Да, недавно.

– Стало быть, вы знаете, кому он принадлежит?

– Думал, что знаю, но теперь вижу, что ошибся.

– Любезный Дутрлез, я ничего не понимаю, объясните.

– Охотно. Опал оторвал я!

– Боже мой! Зачем?

– Случайно. Я дернул, и камень остался у меня в руке.

– Ничего не понимаю!

– Вы правда никогда не видели этого камня?

– Никогда.

– Странно!

– Что вы имеете в виду? Вы меня допрашиваете, как будто в чем-то обвиняете.

– Простите, но меня мучила одна нелепая мысль.

– Какая, позвольте спросить?

– Я вообразил, что это ожерелье принадлежит вам.

– Опять! Вы определенно думаете, что я торгую драгоценными камнями!

– Но эта вещь могла достаться вам по наследству.

– Если бы этот антиквариат принадлежал мне, я давно избавился бы от него.

– Даже если бы вам завещала его мать?

– В таком случае я передал бы его своей сестре. Я так и сделал с бриллиантами, переданными мне матерью. Мы решили, что драгоценности останутся у Арлетт. Их оценили, и я получил свою долю. Они мне не нужны, а Арлетт сможет их носить, когда выйдет замуж.

– Совершенно справедливо, – сказал Дутрлез, краснея.

Его всегда смущали разговоры о будущем браке мадемуазель Кальпренед.

– Но я точно знаю, – продолжал Жюльен, – что после моей матери не осталось ни одного опала. К тому же сейчас никто не носит на шее таких камней, а если они когда-либо и были в моде, то не у нас. Взгляните на оправу и скажите, видели ли вы что-нибудь подобное у парижских ювелиров?

– Она, по-видимому, старинная.

– Должно быть, она была сделана мастерами Дальнего Востока и ее украли из сокровищницы микадо [7] Микадо – древний титул японского императора. . Держу пари, что это ожерелье из какой-нибудь коллекции или музея. Я, в свою очередь, хочу спросить, как к вам попал этот камень?

Дутрлез испытал облегчение оттого, что напрасно подозревал молодого человека.

– Ну, любезный друг, – продолжал брат Арлетт, – по-видимому, это не тайна, раз вы показали мне свою находку. Где вы ее нашли?

– Это не совсем находка, – сказал Дутрлез с улыбкой, – это скорее трофей.

– Как это?

– Я же рассказал вам о своем ночном приключении на лестнице!

– Вы сказали, что наткнулись на кого-то.

– Да, оттолкнув его, я схватился за вещь, которую он держал, потянул изо всех сил, и этот опал остался у меня в руке.

– Удивительно! Вы могли подумать, что я стану блуждать впотьмах с драгоценным ожерельем в руках?

– Конечно, нет. Сказать вам, что я подумал?

– Будьте так любезны, – сухо ответил Жюльен.

– Мне кажется, вы сердитесь, – с улыбкой сказал Дутрлез, – но мы ведь друзья, и вы должны понять меня правильно. Я подумал, что это ожерелье принадлежит вам или вашим родным и вы, нуждаясь в деньгах, хотели его заложить.

– Вы обо мне очень низкого мнения, – заявил Жюльен, нахмурившись, – и вы поступаете дурно, считая, что я замешан в странных происшествиях, происходящих по ночам в нашем доме.

– В странных происшествиях? Мне кажется, вы клевещете на мой дом, – услышали сотрапезники чей-то насмешливый голос.

Дутрлез поднял голову и увидел Мотапана. Посетители прибывали, официанты бегали взад-вперед, метрдотели величественно, как министры, расхаживали между столиками, и среди всей этой суеты Мотапан вошел в зал незамеченным. Услышав его густой бас, оба удивились. Кальпренед вскочил, схватил шляпу, надел ее театральным жестом и раздраженно потребовал у официанта свое пальто. Дутрлез удивленно смотрел то на Жюльена, то на своего домохозяина, который явился так некстати.

– Как, Жюльен, вы уходите? – воскликнул он.

– Как видите, – сухо ответил Кальпренед.

– Подождите меня, я иду с вами. Я должен вам кое-что отдать…

Но тот уже повернулся и пошел к двери.

– Милый Жюльен, – крикнул ему вслед Дутрлез, – я всегда к вашим услугам. Вы найдете меня дома или в клубе.

Брат Арлетт не удостоил его ответом и убежал, словно за ним гнались кредиторы.

«Какой несносный характер у этого юноши! – с досадой подумал Дутрлез. – Я хотел сделать ему одолжение, но поссорился с ним, и бог знает, как он теперь выпутается из затруднения. Однако мне это на руку. Он не может драться с Бульруа, и, может быть, я сам найду случай наказать этого негодяя, который позволил себе злословить об Арлетт».

Мотапан спокойно наблюдал за этой сценой, и по его улыбке можно было догадаться, что увиденное его насмешило. В свои пятьдесят лет этот состоятельный господин был еще вполне крепким мужчиной. Годы грузом легли на его сильные плечи, но волосы оставались черны, как агат, и только жесткая и грубая борода, наполовину закрывавшая щеки, была чуть тронута сединой. Глаза под густыми бровями сверкали, как угли, а когда он смеялся, то показывал волчьи зубы – длинные, белые и острые. Лицо его походило на маску Полишинеля [8] Полишинель – комический персонаж старинного французского кукольного театра. : выпуклый лоб и громадный загнутый нос, нависающий над острым подбородком.