Фортуне Буагобей - Дело Мотапана

Если бы Мотапан был низкого роста, то со своей большой головой и немного трагическим выражением лица он казался бы смешным, но у него была фигура кирасира, и насмехаться над ним никому не приходило в голову. С его проницательного лица обычно не сходила полуулыбка.

Дутрлез, хорошо знавший своего домохозяина, недоумевал, зачем тот пришел в полдень в кофейню «Лира», – наверняка не завтракать: он не садился за стол и, по всей видимости, собирался уходить. Тут Альбер заметил опал, который положил на стол и забыл убрать. Первой его мыслью было прикрыть камень салфеткой, но Мотапан смотрел на Дутрлеза в упор, и тот передумал. Он решил, что лучше действовать иначе – попросить счет, в ожидании его отвлечь внимание Мотапана и за разговором незаметно убрать драгоценный камень. Но Мотапан его опередил.

– Я пришел сюда, чтобы найти одного человека, – сказал он. – Пока я его не вижу, но надеюсь, что он придет. Вы не возражаете, если я займу место Кальпренеда?

– Сделайте одолжение, – ответил Дутрлез, прикрывая камень локтем и думая совсем о другом.

– Я недолго буду вам надоедать и могу предложить хорошую сигару, – продолжал Мотапан, сев на стул. – Такие в Париже никто не курит. В прошлом году я специально послал в Гавану одного из своих друзей, чтобы купить десять тысяч таких сигар.

– Благодарю, вы очень любезны, – ответил Дутрлез, протягивая руку, чтобы принять драгоценный подарок.

– Какая муха укусила вашего молодого друга? – спросил Мотапан.

– Просто он очень обидчив.

– Брыкается, как норовистый жеребец. Он на вас рассердился? Мне показалось, что он вел себя не совсем учтиво.

– Да? Я не обратил внимания.

– И вы правы. Младший Кальпренед совсем как ребенок. Кстати, о каких это странных ночных происшествиях он говорил? Мой дом мне дорог, и меня интересует все, что в нем происходит.

Дутрлез замешкался, размышляя над ответом, но тут ему пришло в голову, что, может быть, лучше просто сказать правду. Теперь он был уверен, что встретил не Жюльена, и не боялся скомпрометировать его, рассказав о своем приключении на лестнице.

Барон с улыбкой продолжал:

– Если бы отец этого юноши знал, что его сынок, как кот, бродит по ночам, он стал бы его запирать. Но граф нерешителен. Я сделал ему очень выгодное предложение, однако так и не добился ответа.

– Действительно, – тотчас сказал Альбер, – я ведь столкнулся с вами в ту минуту, когда вы входили к нему.

– О, я был там недолго и, вероятно, не скоро пойду опять. Вполне возможно, что никогда.

Влюбленный наконец перевел дух и решил, что надо рассказать о странной ночной истории этому добряку Мотапану.

– А теперь, милый друг, – продолжал хозяин, – скажите, разве в моем доме есть привидения?

– Нет, любезный барон, это не привидения, а люди из плоти и крови.

– Конечно, это мои жильцы! Они имеют право ходить куда и когда им угодно. Я люблю ложиться рано, но, когда был молод, не лишал себя удовольствия возвращаться ночью и нахожу вполне естественным, что и вы поступаете так же. Уж не вздумал ли консьерж сделать замечание вам или юному Кальпренеду?

– Нет-нет. Только он напрасно не оставляет свет после полуночи. Вчера я не нашел свечи и поэтому…

– Благодарю, что вы сказали мне об этом. Намылю же я голову этому растяпе Маршфруа! Он добрый человек, но, с тех пор как его дочь собралась дебютировать на сцене, тщеславие помрачило его рассудок. Так что, вы говорите, из этого вышло?

– Поднимаясь по лестнице, я наткнулся на одного господина.

– Только-то? – смеясь, сказал барон. – Это, конечно, неприятно, но вы ведь не стеклянный и не разбились от столкновения. И тот, другой, я полагаю, не сломал ни рук, ни ног.

– Он ничего не сломал, мы только толкнули друг друга. Он схватил меня за руку так крепко, что я чуть не закричал, но сдержался и прижал его к стене. Он тоже не произнес ни слова.

– Безмолвная схватка. Чем же она закончилась?

– Я пошел своей дорогой, а он – своей.

– То есть вы продолжили подниматься, а он – спускаться?

– Нет, когда я с ним столкнулся, он тоже поднимался.

– Кто же этот лунатик? – спросил Мотапан с любопытством. – Знаю, это лакей, засидевшийся в винном погребке. Может быть, ваш?

– Не думаю.

– Но точно не мой! Мой пьет только воду и ложится сразу, как только я его отпущу. Кстати, где вы встретили этого человека?

– Между первым и вторым этажами.

– На первом живу я, на втором – Кальпренед, у которого в прислугах только женщины. На третьем – Бульруа, у него есть камердинер. Но ведь слуги ходят по черной лестнице.

– Я уверен, что это был не слуга. И он вошел в квартиру на втором этаже.

– Любопытно! Стало быть, это был граф де ля Кальпренед или его сын.

– Я думал, что сын, но Жюльен сказал, что до двух часов оставался в клубе.

– Не оттого ли он рассердился, что вы его об этом спрашивали?

– Он расстроен, потому что ему не везет в игре.

– Гм! Он волен проигрывать, но должен платить при этом… Откуда он возьмет деньги?

– Это вас не касается, – внезапно ответил Дутрлез.

– О, напротив, это немного касается и меня, – прошептал Мотапан, – но не о том речь. Итак, все ограничилось ночным столкновением. Молодой человек не захотел сознаться, что в темноте вы его порядком отделали. Ведь вы прижали его к стене?

Разговаривая, Дутрлез успел накрыть опал салфеткой. Интуиция подсказывала ему, что Мотапану лучше не видеть камень – не потому, что он сомневался в Жюльене, а потому, что не решился рассказать историю до конца. Дуртлез подумал, что молодой человек, играющий в карты и не имеющий средств, всегда вызывает подозрения, а Альберу не хотелось, чтобы кто-то подозревал брата Арлетт.

Должно быть, Мотапан не заметил камня, потому как не сказал о нем ни слова.

– Я думаю, что вы ошибаетесь, – ответил Альбер, – ночью я столкнулся не с Жюльеном.

– Кто же тогда вошел к графу де ля Кальпренеду?

– Не знаю, и Жюльен не знает, но это уже случалось и раньше. Он несколько раз находил в обеих своих комнатах следы незваного ночного гостя…

– Бродить по ночам и проникать в квартиру через замочную скважину могут только призраки. Этот юноша напрасно распространяет подобные слухи. Он забывает, что они могут навредить его сестре.

– Что вы хотите этим сказать?

– Все очень просто: никто не верит в призраков, но недоброжелатели поверят, что у дочери графа де ля Кальпренеда есть поклонник, который приходит к ней по ночам.

– Это чепуха! – воскликнул Дутрлез.

– Согласен, – ответил Мотапан спокойно, – но клевете поверят, как бы нелепа она ни была. Если бы вы сказали, что графа де ля Кальпренеда хотели обокрасть, это было бы другое дело. Тогда я пообещал бы вам, что вор скоро будет пойман, потому что я устрою за ним слежку.