Морис Леблан - Арсен Люпен (сборник)

– Вы не сомневаетесь?

– Нет, хотя я мало его видел. Мне сдали его вечером, а с тех пор прошло целых два месяца, и он все лежал на кровати лицом к стене.

– А два месяца назад?

– Тогда он не сидел в камере номер двадцать четыре.

– В таком случае мы имеем дело с подлогом, совершившимся два месяца назад.

В полном недоумении председатель обратился к подсудимому и сказал ободряющим, ласковым тоном:

– Послушайте, обвиняемый, не могли бы вы объяснить, как и когда попали в руки правосудия?

В ходе искусного допроса из него удалось вытянуть несколько фраз, из которых выяснилось следующее. Два месяца назад после уличной схватки подсудимого привели в полицейское бюро, где он провел ночь, а утром выпустили. В карманах у него было лишь несколько медных монет. Когда обвиняемый проходил через двор, два сторожа схватили его за руки и посадили в арестантскую карету. С тех пор он жил в камере номер двадцать четыре… Кормили там хорошо… спать было недурно… и он не протестовал…

Все это казалось правдоподобным. Председатель отложил дело до следующей сессии для пополнения следственных данных. Списки заключенных под стражу подтвердили все факты. Действительно, за восемь недель до суда некий Дезире Бодрю ночевал в полиции. Освобожденный на следующий день, он оставил участок в два часа пополудни. В этот же самый день, в два часа, Арсен Люпен, допрошенный в последний раз, вышел из следственной камеры. Итак, сторожа ошиблись? Или, введенные в заблуждение некоторым сходством, перепутали невинного человека с прежним арестантом? Был ли этот трюк придуман заранее? Но тогда каким чудом удался план Люпена, целиком основанный на случайных встречах и чудовищных судебных оплошностях?

Дезире Бодрю отправили в антропометрическое бюро [5] Антропометрическое бюро занималось идентификацией преступников, сопоставляя сделанные заранее измерения лица и тела, а также другие особые приметы. : там не нашлось мерки, соответствующей его приметам. Но полиция вскоре напала на его след. Бодрю жил милостыней, ночуя в лачугах тряпичников, разбросанных у городской заставы. Год назад он пропал. Сманил ли его Арсен Люпен, сделав своим сообщником? Это ничем не подтверждалось. Впрочем, в любом случае история бегства знаменитого грабителя оставалась загадкой. Из двадцати гипотез, которыми можно было объяснить таинственное исчезновение, ни одна не выдерживала критики. Только факт побега оставался вне всяких сомнений. Развязка вполне оправдывала горделивые слова Арсена Люпена: «Я не буду присутствовать на своем процессе».

Спустя месяц самых тщательных розысков происшествие все еще оставалось тайной. Однако нельзя же было бесконечно держать несчастного Бодрю в заключении. Против него не было никаких улик, и он был освобожден без суда, хотя и оставлен под надзором полиции. Эту мысль подал Ганимар. По его мнению, здесь не было ни случайности, ни сообщничества. Бодрю стал простым орудием в искусных руках Арсена Люпена. Если Бодрю окажется на свободе, через него можно будет добраться и до Люпена или кого-нибудь из шайки.

Ганимару дали в помощь двух сыщиков, и в одно туманное январское утро двери тюрьмы открылись перед Дезире Бодрю. Сначала могло показаться, что он находится в большом замешательстве и бесцельно бредет по дороге. Но затем он направился к улицам Санте и Сен-Жак. У лавки старьевщика он снял куртку, продал свой жилет за несколько су и, надев верхнюю одежду, пошел дальше. После Бодрю перешел Сену по мосту. Вскоре его обогнал омнибус, следующий по маршруту Монмартр – Сен-Мишель. Он хотел сесть в него, но в экипаже не было свободных мест. Немного подумав, Бодрю вошел в станционный зал.

В это же время Ганимар подозвал своих сыщиков и, не спуская глаз со станции, торопливо шепнул: «Возьмите карету… нет, две, так будет вернее! Я поеду с одним из вас, и мы выследим Бодрю». Приказание было исполнено. Но Бодрю не появлялся. Ганимар вошел в зал, в нем также никого не оказалось.

– Какой я идиот, – проворчал он, – забыл о втором выходе.

Действительно, станция соединялась внутренним коридором с соседней улицей. Ганимар бросился туда и успел заметить Бодрю на империале [6] Империал – двойная скамья на крыше вагона трамвая. батиньольского омнибуса, огибавшего угол. Ганимар догнал экипаж, но потерял своих помощников из виду, и ему пришлось продолжать погоню в одиночестве.

Сыщик пришел в бешенство и готов был без церемоний поймать Бодрю, схватив его за ворот. Но не преднамеренно ли этот якобы дурак разлучил Ганимара с помощниками? Он наблюдал за Бодрю, дремавшим на сиденье: голова его качалась взад-вперед, а лицо с полуоткрытым ртом выражало невероятную глупость. Нет, это не был соперник, способный провести Ганимара, – ему помог случай, вот и все.

На перекрестке Бодрю пересел на трамвай, шедший по бульвару Османа, а потом вышел из вагона и беззаботно направился в Булонский лес. Он переходил из аллеи в аллею, возвращался и опять исчезал… Чего же он искал? Была ли у него цель?

После целого часа таких маневров он казался изнемогающим от усталости. Увидев скамейку, Бодрю сел на берегу маленького озерца, скрытого между деревьями, неподалеку от скакового поля. Местность была совершенно безлюдна. Прошло полчаса. Выведенный из терпения, Ганимар решил поговорить с Бодрю. Он подошел к нему, присел рядом, закурил папироску и принялся концом трости рисовать круги на песке.

– Сегодня не жарко, – сказал сыщик.

Молчание. Вдруг среди тишины раздался счастливый, радостный смех, напоминающий безудержное веселье ребенка. Ганимар почувствовал, как волосы на его голове встали дыбом. Он так хорошо знал этот звук!.. Резким движением он схватил человека за куртку и впился в него проницательным взглядом, еще более внимательным, чем на суде. Да! Это был не Бодрю, а явно кто-то другой!.. Ганимар уже видел яркие глаза незнакомца, чувствовал крепкие мускулы под поблекшей кожей, а вместо уродливого рта ему чудились твердо очерченные губы.

– Арсен Люпен! Арсен Люпен! – едва внятно произнес он.

В порыве злобы он вцепился в горло Люпена, стараясь повалить соперника. Несмотря на свои пятьдесят лет, Ганимар был еще необыкновенно силен, а его противник, казалось, не обладал серьезными средствами защиты. Вот было бы здорово, если бы ему, Ганимару, удалось вернуть мошенника в тюрьму!

Борьба продолжалась недолго. Люпен почти не сопротивлялся, но Ганимару пришлось выпустить его так же быстро, как он напал на него: внезапно правая рука сыщика тяжело и безжизненно повисла.

– Если бы вы изучали японский бокс, джиу-джитсу, – сказал Люпен, – то знали бы, что мой удар называется «удитише-жи». Еще секунда, и я сломал бы вам руку, – прибавил он холодно. – Впрочем, вы получили бы только то, что заслужили. Вот так вы, мой старый друг, которого я уважаю и которому добровольно открываю свое инкогнито, злоупотребляете моим доверием! Это нечестно, Ганимар!