Кэти Райх - День смерти

Дом кишел людьми в касках, они разговаривали, что-то замеряли, фотографировали и записывали на камеру, собирали улики, царапали в блокнотах. Я узнала двух специалистов по поджогам из нашей лаборатории. Они держали измерительную ленту. Один сидел на корточках, другой разматывал ленту, записывая данные каждые несколько метров.

Ламанш заметил члена следственной команды и начал пробиваться к нему. Я последовала за начальником, осторожно пробираясь между перекрученными металлическими стеллажами, разбитым стеклом и чем-то по виду напоминавшим скомканный красный спальный мешок, чье содержимое изверглось на поверхность, точно лава.

Следователь оказался очень толстым и очень красным. Он слегка выпрямился, когда увидел нас, выдохнул облачко пара, выпятил нижнюю губу и обвел вывернутой наизнанку перчаткой окружающую нас разруху.

– Значит, господин Юбер, два трупа?

Ламанш и Юбер представляли две противоположности по телосложению, как контрастные оттенки в палитре. Патолог – высокий и поджарый, с вытянутым лицом, напоминавшим морду ищейки. Следователь – круглый во всех смыслах слова. Я видела Юбера в горизонтали, а Ламанша – в вертикали.

Юбер кивнул, и три подбородка заволновались над шарфом.

– Наверху.

– Еще кто-нибудь?

– Пока нет, но мы еще не закончили нижний уровень. Пожар был гораздо сильнее в задней части дома. Возможно, что-то взорвалось в комнате рядом с кухней. Там выгорело все, пол провалился.

– Видели тела?

– Нет еще. Жду допуска наверх. Начальник пожарной команды хочет убедиться, что там безопасно.

Я разделяла опасения начальника.

Мы молча стояли, разглядывая пожарище. Прошло время. Я шевелила пальцами рук и ног, пытаясь прогнать холод. Наконец по лестнице спустились трое пожарных. Они были в касках и защитных масках и выглядели так, будто искали химическое оружие.

– Все нормально, – объявил последний пожарный, расстегивая и снимая маску. – Теперь можете подниматься. Только смотрите, куда ступаете, и не снимайте каски. Чертов потолок может обрушиться. Пол в порядке.

Пожарный пошел к двери, потом обернулся:

– Они в комнате слева.

Мы с Юбером и Ламаншем осторожно поднялись наверх, под ногами скрипели осколки стекла и обугленных камней. У меня уже образовался ледяной ком в животе и появилось ощущение пустоты в груди. Несмотря на свою профессию, я так и не могу привыкнуть к виду насильственной смерти.

Наверху одна дверь вела налево, другая – направо, прямо находилась ванная. Хотя по сравнению с первым этажом дыма было много, вещи здесь остались почти нетронутыми.

Слева в дверном проеме виднелись стул, шкаф и край двухъярусной кровати. На последней – ноги. Мы с Ламаншем зашли в комнату слева, Юбер завернул в правую дверь.

Задняя стена обгорела наполовину, кое-где в цветастых обоях зияли мелкие дыры. Балки превратились в уголь, поверхность стала грубой и пузырчатой, как кожа крокодила. «Аллигаторная», – напишут специалисты по пожарам. Обугленные и замерзшие обломки под ногами, все покрыто сажей.

Ламанш медленно огляделся, потом вытащил из кармана крошечный диктофон. Назвал дату, время и место и начал описывать жертвы.

Тела лежали на двухъярусных кроватях, которые стояли углом в дальнем конце комнаты, между ними умещался маленький стол. Странно, но оба человека были полностью одеты, хотя дым и сажа скрывали покрой одежды и половые различия трупов. Жертва у задней стены носила теннисные туфли; тот, что у боковой стены, умер в носках. Я заметила, что один спортивный носок наполовину сполз, обнажив обугленную лодыжку. Кончик носка нелепо свисал с пальцев. Обе жертвы – взрослые люди. Один, кажется, более крепкий, чем второй.

– Жертва номер один, – продолжал Ламанш.

Я заставила себя взглянуть поближе. Жертва номер один высоко подняла руки, будто приготовившись к удару. Поза кулачного бойца. Огонь, взобравшийся по задней стене, был недостаточно жарким, или ему не хватило времени, чтобы уничтожить всю плоть: он опалил верхние конечности и привел к сокращению мышц. Ниже локтя руки тонкие как палки. Куски обожженных тканей пристали к костям. Ладони превратились в черные обрубки.

Лицо напоминало мумию Рамзеса. Губы сгорели полностью, открыв зубы с темной потрескавшейся эмалью. Один резец покрыт золотом. Нос обгорел и провалился, носовые отверстия направлены вверх, как у летучей мыши. Виднелись мышечные волокна, окружавшие глазницы и тянувшиеся вдоль скул и нижней челюсти, как линия, нарисованная в учебнике анатомии. В каждой впадине по сморщенному и высохшему глазному яблоку. Волос нет.

Жертва номер два пострадала не так сильно. В некоторых местах кожа обуглилась и растрескалась, но в основном просто закоптилась. Тоненькие белые линии расходились от уголков глаз, кожа с внутренней стороны ушей и под мочками осталась бледной. Волосы превратились в кудрявую шапку. Одна рука лежала вдоль тела, вторая протянута в сторону, будто в попытке найти партнера уже после смерти. От вытянутой руки осталась лишь черная костлявая клешня.

Ламанш продолжал монотонно и мрачно описывать комнату и ее безжизненных владельцев. Я слушала вполуха, обрадованная, что мои услуги не понадобятся. Или понадобятся? Здесь должны быть дети. Где они? Через открытое окно лился солнечный свет, виднелись сосны, блестел белый снег. Снаружи жизнь шла своим чередом.

Мои размышления прервала наступившая тишина. Ламанш прекратил диктовать и сменил шерстяные перчатки на латексные. Он начал обследовать жертву номер два: поднял веки, изучил содержимое носа и рта. Потом повернул тело к стене и приподнял у трупа затылок.

Внешний слой кожи потрескался, края загибаются назад. Отшелушившийся эпидермис полупрозрачный, как тонкая пленка в яйце. Под ним проглядывали ярко-красные ткани с белыми вкраплениями там, где тело соприкасалось с мятыми простынями. Ламанш прижал палец в перчатке к задней мышце, на алой плоти появилось белое пятно.

Юбер присоединился к нам, когда Ламанш возвращал тело в прежнее положение. Мы оба вопросительно взглянули на него.

– Пусто.

Мы с Ламаншем переглянулись.

– Там две кроватки. Наверно, детская. Соседи говорят, в доме жили двое малышей. – Он тяжело дышал. – Близнецы. Их там нет.

Юбер достал платок и вытер обветренное лицо. Пот и холодный воздух не самая лучшая комбинация.

– Нашли что-нибудь?

– Конечно, потребуется полное вскрытие, – ответил Ламанш меланхоличным басом. – Но я уже могу сказать, что, когда начался пожар, люди были живы. По крайней мере, вон тот. – Он показал на тело номер два. – Мне нужно еще минут тридцать, потом можете их забирать.

Юбер кивнул и пошел к своей команде.